– И множества англичан, граф Роберт, – отозвался король. – Кто сейчас поручится, на чьей стороне потерь будет больше? И как дальше повернется сражение? В конце концов, та или иная сторона выбьет своего противника с поля боя. Рано или поздно это случится. Скажите не за англичан, а за французов: мы не желаем уходить с поля боя, пока неясно, чем закончится битва.
– Но, ваше величество…
Граф Роберт так и не закончил фразу, ибо как раз в этот момент был прерван новым, совершенно неожиданным вторжением. Нежданная помеха переговорам явилась в образе весьма привлекательной молодой леди, облаченной в платье из воздушной зеленой материи. По дорожке, проторенной графом Камберлендом, незнакомка проворно подбежала прямо к группе, стоявшей под флагом, миновав солдат свиты и англичан. Вот только Джим, едва завидев ее, тотчас понял, что красота этой девушки не сможет очаровать его, поскольку она уравновешивалась тем фактом, что юную леди звали Мелюзиной, а направлялась она прямо к нему.
Он хотел было спрятаться, но Мелюзина уже поймала его в крепкие объятья.
– О, мой возлюбленный! – завопила она. – Наконец-то я тебя нашла! Как ты мог подумать, что я позволю такому красавчику убежать от меня! Наконец мы вернемся в мое озеро! Ты мой!
– Нет, он не твой, – вмешался Каролинус. – Он тебе не по зубам.
В глазах Мелюзины полыхнула ярость; она стремительно обернулась на звук голоса, однако, как только она увидела, кто стоит перед ней, ее взгляд тотчас смягчился. Русалка склонилась в реверансе.
– Маг, – чуть ли не проворковала она. – Для меня большая честь видеть тебя. Ты тоже красив. Но я знаю, что ты для меня недосягаем. А почему я не могу взять моего Джеймса?
– Потому же, почему не можешь взять и меня, – ответил Каролинус. – Он тоже волшебник.
– Волшебник!
Глаза Мелюзины широко распахнулись, руки соскользнули с талии Джима, и она отступила на шаг, не отводя взгляда от своего возлюбленного.
– Джеймс, и ты все это время молчал! Как ты мог так поступить со мной?
– Ну, это… – пробормотал Джим, не зная толком, что и сказать.
Мелюзина заплакала, утирая слезы изящным носовым платком из легкой зеленой ткани, извлеченным ею откуда-то из своего платья.
– Привести меня сюда, и лишь затем, чтобы так разочаровать! – причитала она. – Как ты мог, Джеймс!
– Ну как… – беспомощно молвил Джим.
– Ну и ладно, – Мелюзина вытерла и без того сухие глаза, и носовой платок мгновенно исчез. – Достаточно я с тобой настрадалась. Надо поискать новую любовь. Кажется… О! Какой красивый коротышка. Ты будешь моим. Я никогда тебя не отпущу.
Она мотнулась вперед и обвила руки вокруг широкой груди короля Иоанна.
– Это тоже не для тебя, – сообщил Каролинус.
– Почему это? – осведомилась Мелюзина, вцепившись в короля мертвой хваткой.
– Потому что я – король, черт возьми! – выпалил Иоанн. – Мне на роду написано быть королем, и я всегда буду им, несмотря на всякую там магию или нечисть вроде тебя!
– Правда?
На глаза Мелюзины вновь навернулись слезы. Она отпустила короля. Опять на свет Божий показался носовой платок.
– Так обмануться дважды! – зарыдала она в зеленую тряпицу. – А ты даже красивее Джеймса. Я все равно буду любить тебя, мой король. Но раз уж и ты не для меня…
Она оглянулась, и ее взгляд наткнулся на Жиля с Теолафом; латник стоял на коленях над рыцарем и пытался остановить кровотечение из многочисленных ран Жиля: для этого он прижимал к ним полосы ткани, оторванные от рубах прочих латников, столпившихся вокруг него.
– Бедняга! – Мелюзина подбежала к щиту и упала рядом с ним на колени.
– Он болен. Я приведу его в порядок.
– А кровь ты можешь сотворить, леди? – грубо спросил Теолаф. – На его теле нет ни одной смертельной раны. Но мелких ран так много, что он потерял уже почти всю кровь, а остатки вытекают слишком быстро, я не могу остановить кровотечение.
– Сотворить человеческую кровь? – с испугом переспросила Мелюзина. – Увы, это недоступно никому, но человек может сам сделать это для себя.
– Неудивительно, что он пролил столько крови, – заметил Теолаф. – Я насчитал шесть мертвецов в шлемах с черными полосами перед нишей, в которой прятался принц…
– Ты можешь его хотя бы в тень перенести? – прервала его Мелюзина.
– Это я могу, – ответил Теолаф. – Хорошо, что вы подумали об этом, миледи.
Он отошел и принялся подбирать латников для переноски раненого, а Мелюзина склонилась над Жилом.
– Как это грустно, – с чувством произнесла она. – Ты так молод и красив. А еще у меня какое-то странное чувство, что мы с тобой похожи.
Губы Жиля шевельнулись. Никто, кроме Мелюзины, не смог бы поручиться, что рыцарь ответил, но она, видимо, расслышала его слова.
