желания.
Однако Беренис направила свои мысли в другом направлении. Для нее был важен их ночной разговор. Она была счастлива, что они наконец объяснились. Может быть, она и поэтому себя чувствовала такой обновленной? Пришло чувство умиротворения, ушла тяжесть. Она наконец обрела согласие с самой собой, которое так мучительно искала последние два года. Теперь ей только осталось разобраться со своими непонятными чувствами по отношению к Гаю. В этом вопросе она так запуталась, что пришло самое время расставить все по местам. Задача предстояла не из легких. Одно воспоминание о его теле, прижатом к ней, нагоняло волны чудесной дрожи.
Это была невероятная ночь, полная нежности и страсти… Но ни одного слова о любви не было сказано, вспомнила Беренис и нахмурилась. А чего она ожидала? Точно, ни слова о любви… А почему она решила, что будет как-то иначе? И не должно было быть. Гай ведь не любит ее, и она… Ну, и она давно перестала испытывать к нему это особенное чувство. Телесные удовольствия — это одно, а чувства — вещь тонкая.
Но тут она вдруг вспомнила, как Гай все-таки сказал ей этой ночью, что очень ее любит. Беренис почему-то расстроилась. Кажется, тогда это даже не показалось ей особенно важным, потому что она была в таком смятении…
— О Боже! Я что же, опять влюбилась в него? — осознала она внезапно.
Память услужливо напомнила Беренис, как Гай отстранился от нее, ненадолго, как будто для того, чтобы осознать, что они такое делают. И она отчетливо поняла, что Гай был верен себе. Он всегда знал, что делает. Так ведь было и раньше. В самый горячий, страстный момент он всегда контролировал ситуацию. Она так не умела. Там, где она действовала импульсивно, он был рациональным, хладнокровным, мудрым.
Выходит, что он ясно мыслил и в тот момент, когда они занялись любовью. Во всем себе отдавал отчет. Он даже проверил, а то ли это, что хочет она… А она почти умоляла его продолжать.
И они не пользовались никакими противозачаточными средствами.
— Идиотка! Законченная кретинка! — накинулась она с яростью на саму себя, с трудом веря в собственную глупость.
Она пошла в ванную принять душ. Но, стоя под тяжелыми струями воды, не могла смыть свою тревогу. А вдруг Гай решил, что она приняла таблетку заранее, когда попросила его продолжать?
Мысль о возможности увидеть Гая прямо сейчас неожиданно показалась ей тяжелой. Она чувствовала себя неловко и глупо, и совершенно не знала, что собирается ему сказать. Но чем скорее она с ним встретится, тем лучше, решила Беренис, вытираясь.
Немного погодя, надев выцветшие джинсы и розовую футболку, не забыв нанести на лицо легкий макияж, чтобы скрыть бледность, Беренис спустилась вниз по лестнице.
Музыка, которая донеслась до нее, когда она лежала в кровати, оказывается, звучала из радиоприемника, который стоял посреди безлюдной кухни, радуя неизвестно кого.
— Мам? — Беренис заглянула в гостиную.
Там тоже никого не было. Комната была тщательно приведена в порядок, и подушки лежали там, где им положено находиться — на канапе.
Беренис вернулась на кухню и заметила записку, лежавшую под чайником.
«Я повезла папу в город, узнавать результаты анализов. Гай во дворе, решил нам помочь. Будь умницей, угости его кофе. Увидимся позже. Люблю. Мама».
Она положила записку на стол и посмотрела в окно. Конечно же, Гай был на пристани. Он колол дрова и складывал их в аккуратную поленницу, рядом с которой сидела Джуди, наблюдавшая за работой с большим интересом.
Беренис включила кофеварку и достала из буфета две кружки. Что она может сказать ему об этой ночи? Она перебрала несколько фраз, но все они звучали как-то не так, слишком надуманно. Решив, что пусть все идет само собой, она вдруг замерла, задумавшись, — и стремительно бросилась наверх в свою комнату. Там она достала из чемодана алую шелковую блузку с короткими рукавами, надела ее и критически осмотрела себя в зеркале. Так, теперь она во всеоружии.
Спустившись вниз, Беренис разлила кофе по чашкам. Пусть Гай начнет разговор первым, а там видно будет.
И туман, и дождь вчерашнего дня совершенно отступили перед роскошным сиянием весеннего солнца, играющего в волнах. Теплый бриз разгонял шелковую ясно-голубую поверхность океана и шуршал ветками в кронах деревьев на берегу. Но Гая на прежнем месте не было. Беренис вскинула брови, пожала плечами, развернулась и пошла назад. Собака, подняв голову, удивленно посмотрела ей вслед.
Войдя в дом, она услышала, как Гай с кем-то говорил по телефону:
— Ну и как тебе возвращение на родную землю? — спросил он кого-то и расхохотался над ответом. — Что же, я рад, что мы сможем скоро повидаться.
С кем это он говорит? — встревожилась Беренис и застыла в нескольких шагах от него. Она, конечно, понимала, что должна как-то объявить о своем присутствии, ведь он не мог слышать ее шаги, но что-то ей помешало… возможно, любопытство.
— А когда ты приезжаешь сюда? У тебя ведь есть мой здешний адрес? — И снова он рассмеялся — тихо, хрипло и чувственно, как показалось Беренис, отчего у нее внутри все рухнуло. Он явно говорил с женщиной. — А Годфри приедет с тобой? — спросил он, сняв у Беренис все вопросы. — Ага, вот это хорошая новость. Ладно, Чармиан, я тоже на это надеюсь.
Хорошая новость явно состояла в том, что муженек с ней не приедет, подумала Беренис и тут же спохватилась, что это ее не касается. Гай был свободным человеком.
Она сделала несколько шагов назад, но тут Гай оглянулся.
Он нежно улыбнулся ей и встал.
— Слушай, мне надо идти, — сказал он в трубку. — Да, конечно. Обязательно встретимся.
Гай положил трубку и подошел к Беренис. В это утро он выглядит как никогда сексуально, отметила она. А ведь он тоже в обычных джинсах и этой своей голубой рубашке, с закатанными рукавами, — наверное, стало жарко от работы…
— Доброе утро, — нараспев протянул он. — Или правильнее будет сказать: «Добрый день»?
— Не так уж и поздно. — Она попыталась выдержать небрежный тон, но, когда поглядела в его голубые глаза, то с ужасом поняла, что способна думать только о прошедшей ночи.
— Извини, что прервала твой разговор.
— Ничего, это был просто друг, — сказал он.
— А я его знаю? — поинтересовалась Беренис.
Гай только улыбнулся в ответ.
— Кстати, как ты себя ощущаешь?
Итак, он не собирается ей признаваться, с кем любезничал по телефону. Может быть, потому, что понял, что она сама уже разобралась. Или потому, что Чармиан была для него явно больше, чем друг.
Теперь это все не имеет для меня значения, сердито напомнила Беренис самой себе.
Она только порадовалась, что оставила волосы распущенными, и что ветер, проникающий в открытое окно, ерошил их, набрасывая на лицо. Давно она не чувствовала себя в таком замешательстве. Земля снова уходила из-под ног. Куда бы спрятаться? Хорошо, что хоть ветер немного помогал в этом.
— Все хорошо. Вот твой кофе. — Она протянула ему кружку.
— А! Спасибо.
Но когда он взял кружку и их пальцы неожиданно соприкоснулись, сердце у нее в груди сразу забилось гораздо быстрее, опровергая только что сказанное Беренис. Что уж тут хорошего! Все пошло вверх дном.
А он ждал от нее чего-то. Стоял и молча смотрел на ее смущенное лицо.
— Чудное утро, правда? — услышала она свой голос.
Он улыбнулся.
— Я сказала что-то забавное? — спросила Беренис.
— Нет… Но прозвучало как-то очень по-английски. У тебя так часто бывает. Англичане всегда говорят о погоде, когда хотят заполнить паузу в разговоре.
