Спустя еще несколько мгновений на протяжении всей изгороди лошади взмывали над препятствием и напарывались на поджидающие их колья. Боевой клич Крушителей Черепов заглушило ржание раненых лошадей и вопли людей. Умирающие животные брыкались и бились, давя своих сброшенных седоков. И следующая волна атакующих, мчавшихся слишком быстро, чтобы суметь остановиться, взмыла над барьером для того только, чтобы полететь кубарем, наткнувшись на корчившихся на земле раненых.
Воины Снимающего Голову устремились вперед. Они стреляли из луков, кололи копьями, крушили врагов дубинками. Мало кто из нападавших был в состоянии сопротивляться. Те, кто еще мог, отчаянно карабкались через поврежденную изгородь, надеясь удрать под градом стрел. Снимающий Голову увидел, как вылетевшая из толпы дубинка с треском врезалась в голову одному из отступавших. В бой вступили женщины. Крушитель Черепов кубарем перелетел барьер, и больше его не было видно.
Те из всадников, кому удалось удержать своих коней от прыжка, подбирали оставшихся безлошадными соплеменников. Еще через несколько минут все было кончено. Крушители Черепов отступили.
Снимающий Голову все еще стоял в оцепенении, его едва не тошнило при виде того, к чему привела им же придуманная хитрость. Его инстинкт лошадника восставал против убийства таких чудесных животных. Но есть, в конце концов, вещи и поважнее.
— У нас получилось! — гаркнул он, наполовину себе самому. — Мы их остановили!
Над осажденным лагерем поднялся гул радостных голосов. Кое-кого из молодых пришлось удерживать, чтобы они не устремились в погоню за отступающими врагами.
Воины пошли вдоль барьера, чтобы проверить, все ли оставшиеся возле него Крушители Черепов больше не представляют угрозы. Несколько растерянных лошадей, уцелевших благодаря тому, что упали поверх тел других, бродили вдоль изгороди и отчаянно ржали. Несколько тяжело раненных животных пришлось быстро прикончить.
Вперед, шаркая, вышла старуха с разделочным ножом в руке.
— Крушители Черепов привели нам мяса, — радостно захихикала она, и ее кремневый нож принялся за дело.
К ней присоединились другие, и вскоре поселение выглядело так, как будто его обитатели вернулись с удачной охоты. На специальных сушилках висели полосы конского мяса, и даже шкуры были растянуты на колышках, подобно бизоньим.
К вечеру в лагере начался праздник. Правда, поводов для него представлялась немного, передышка была лишь временной, но, как бы то ни было, люди все-таки праздновали победу. Враг был остановлен.
В свою очередь Крушители Черепов отошли в свой лагерь, по-прежнему в пределах видимости. Они, похоже, были взбешены и озадачены. Очевидно, способ обороны клана Лошади стал для них полной неожиданностью. Около полудня трое Крушителей Черепов, сев на коней, поскакали по равнине и скрылись из виду н западе.
— Они поехали рассказать остальным, — констатировал Койот.
К Снимающему Голову уже возвращалось трезвое понимание ситуации. Положение клана Лошади было немногим лучше, чем раньше. Люди по-прежнему не могли двинуться с места, не могли охотиться, не могли делать ничего — только ждать неминуемого конца.
Вождь размышлял о возможном нападении на лагерь врага. Сейчас, когда много воинов врага убито или ранено и много лошадей пропало, самый подходящий для этого момент.
Но Снимающий Голову понимал, что его собственные силы все-таки слабее. В его распоряжении считанные единицы молодых воинов, умеющих обращаться с лошадью и копьем, а идти в атаку нужно, конечно же, верхом. Пешие воины окажутся слишком уязвимыми, наступая на вражеский лагерь по голой равнине. Всадники уничтожат их в один миг.
Даже теперь, когда Крушители Черепов временно ослаблены, люди не могут так рисковать. К врагу скоро подойдет подмога, и каждый новый воин будет жаждать мести.
Также не может быть и речи о том, чтобы попробовать уйти с этого места. Наиболее беззащитным клан бывает во время перехода, даже при самых благоприятных обстоятельствах. Воинов, отягощенных женщинами, детьми и тем разнообразным скарбом, от которого зависит сама жизнь, легко загнать в ловушку на равнине.
Теперь же, ослабленная, с немногими лошадьми, колонна будет беспомощна, как теленок перед волками.
Некоторое время Снимающий Голову в отчаянии цеплялся за мысль о том, чтобы покинуть лагерь. Если они бросят все свои пожитки, оставят типи, шесты, вообще все, кроме еды, люди смогут идти быстрее. Каждый должен будет взять еды столько, сколько сможет унести.
Но если враг перехватит их посреди прерии, они не смогут двигаться вовсе. Будут не в состоянии пополнить скудные запасы воды и пищи. Они станут еще беспомощнее. Снимающий Голову отказался от этого плана, по крайней мере на время. Следовало подумать о более неотложных делах.
Тела убитых врагов вытащили за барьер. Молодые воины поправляли и укрепляли заграждение. Заменять заостренные колья, вырванные или сломанные, смысла не было. Они больше не сработают. Теперь, когда враг познакомился с этой ловушкой, он не станет повторять фронтальную атаку.
«Интересно, — почти равнодушно размышлял Снимающий Голову, — откуда они нападут теперь? Наверное, из леса».
Глава 27
В ту ночь люди, уставшие после трудного дня, хорошо отдохнули. Можно было не опасаться нападения врагов, деморализованных поражением.
С первыми лучами Солнечного Мальчика люди увидели, что тела врагов исчезли. Их унесли под покровом темноты. Для Крушителей Черепов делом чести было похоронить своих мертвых по всем правилам. Тела их, оплаканные и завернутые в шкуры вместе с наиболее ценными вещами, следовало уложить на погребальные помосты.
Клан Лошади тем временем продолжал праздновать победу, пребывая почти в эйфории. Народ не потерял ни одного из своих.
Теперь у них было куда больше еды, чем день назад, и они нанесли врагу ощутимый урон. В такой ситуации нетрудно было проникнуться излишним оптимизмом насчет своего положения.
Конечно, такова была традиция, возникшая как результат всей повседневной жизни Народа. Если сегодня нет еды — что ж, может, она будет завтра. Этот глупый оптимизм временами начинал сердить Снимающего Голову. В его культуре такое отношение сочли бы ребяческим, несерьезным. Однажды вождь заговорил с женой об этом.
— А что здесь такого? — Высокий Тростник, казалось, была озадачена. — Мы делаем что можем и готовы к тому, что случится. Что-то ведь всегда происходит.
«Да, — мрачно подумал Снимающий Голову, — всегда что-то да происходит, даже если это „что-то“ сулит гибель».
Однако в этот день невозможно было оставаться угрюмым и озабоченным. Хорошее настроение людей было заразительным, и Снимающий Голову поймал себя на том, что сам улыбается. И казалось совсем неважным, что клан не может покинуть это проклятое место. Сегодня у них есть еда; даже отсюда видно, как взбешенные, обманувшиеся в своих расчетах враги бесцельно слоняются по лагерю, и этого достаточно.
Погода была удивительно славная — один из тех теплых, напоенных ароматами земли дней, какие случаются в Месяце Зеленеющей Травы. Снимающий Голову отыскал жену, и вдвоем они поднялись по склону холма позади типи, погреться в теплых лучах факела Солнечного Мальчика. С того момента, как они оказались без собственного типи, им очень редко удавалось побыть вдвоем. Они лишились не только условий для физической близости, но и возможности проводить время наедине, делясь мыслями. Как бы ни было хорошо среди родных в типи Койота, там было очень людно. Порой уединения хотелось больше, чем дружеского общения с многочисленной родней.
Снимающий Голову заметил среди увядшей прошлогодней травы россыпь крошечных беловато- кремовых цветков. Он сорвал несколько штук и вернулся к обломку скалы, у которого они сидели. Высокий Тростник поднесла этот малюсенький букет к лицу.
— Собачий клык, — улыбнулась она. — Помнишь, ты приносил их мне в нашу первую весну?
Он надеялся, что она вспомнит, и обрадовался. Это было до рождения Орла, до того, как Снимающему
