рассеялось. Руки варвара бессильно упали. Мираж. Призрак прошлого.
— Что с вами? — спросил Орион.
— Ничего.
— Вы тоже плачете.
— Откуда ты знаешь?
— Поднимите забрало.
Лайшам пожал плечами.
— Не проси меня об этом, — ответил он. — Я открываю свое лицо лишь тем, кто помнит его. А ты не можешь…
Он остановился на полуслове.
С нижних этажей доносились крики и возгласы. Мужчины поднялись и направились к лестнице. Лайшам машинально поднял с земли свой меч.
— Тревога! — крикнул кто-то. — Тревога!
На улице страшно завывал ветер.
— Град идет, — спокойно сказал принц.
— Это не град, — отозвался вождь варваров, подходя к окну.
На каменных плитах пола шевелились какие-то странные штуки. Их становилось все больше и больше.
— Сентаи, — сказал Лайшам.
Последний бой.
Окаменев от ужаса, жители Дат-Лахана глядели на небо.
Дети в кроватках, старики на смертном одре, богатые купцы из верхнего города, бродяги, уснувшие у подножия стен, ремесленники и солдаты, проститутки и пророки, раненые, целители, умирающие и монахини, — все притихли и смотрели, как огромное облако, которое еще только что виднелось на горизонте, разрасталось и извергало на землю мириады зеленоватых насекомых, десять миллионов богомолов, которые, затмевая собой все, падали и падали на крыши и мостовые.
Сентаи!
Император умер, а у ворот города стоял враг.
Обезумевшие от ужаса часовые трубили в рог, искали защиты у своих генералов, показывали пальцем на громаду вражеских войск. Сентаи пришли с юга. Они собрались на равнине, у стен, сели верхом на своих ужасных монстров и теперь, казалось, ждали какого-то сигнала, быть может, рассвета, чтобы устремиться на штурм Дат-Лахана.
Азенатские войска мгновенно приготовились к бою. Генерал Аракс взял на себя командование легионами и стал раздавать приказы всем капитанам и лейтенантам, которые ему попадались. По всему городу были разосланы гонцы. Когда прозвучал призыв взяться за оружие, большинство солдат и так не спали. В полном молчании, дрожа от страха, они тут же вскочили и надели доспехи. Потом они взяли мечи и арбалеты и стали ждать приказа.
На двойных стенах города стали разогревать масло, зажигать жаровни. В стратегически важных местах поместили лучников, а у Больших Южных ворот поставили несколько лучших отрядов. Сами ворота укрепили огромными железными поперечинами, а в ров между двумя стенами напустили мурен.
Дождь из богомолов усиливался.
И пока свирепые сентайские воины, поглаживая по шее своих дремлющих монстров с отливающими синевой животами и сверкающими клыками, с улыбкой взирали на приготовления своих врагов, пока азенатские солдаты вручали свои души Единственному и в последний раз проверяли оружие, пока Большая Эспланада и соседние улицы постепенно пустели, варвары тоже пустились в путь — и пошли навстречу своей судьбе.
Акшан Ирхам, который отправился собирать войска Лайшама, даже не поднял глаза, когда начался дождь. Ему уже случалось видеть подобное в ходе его прошлых кампаний. Это означало лишь одно: приказ Лайшама изменился. Сентайская угроза затмила все остальное. Ирхам еще не знал, что Императора уже нет в живых, но это не имело значения. Он раздраженно раздавил насекомое о землю. Затем он направился к офицерскому лагерю.
Укрывшись в одной из башен дворца, в потайной комнате, где стражники ни за что бы его не нашли, Раджак Хассн готовился убить шестого гвардейца. Он ждал только, чтобы его оставили одного. Обычно хватало одного удара палицы. Гнев удесятерял его силу. Император был мертв. Сенатор Адамант тоже был мертв. Теперь пришел черед исчезнуть юному принцу. Он хотел убить его, прежде чем заняться Лайшамом. Его он убьет не сразу. Сначала он раздробит ему все кости, потом голыми руками оторвет ему голову. Сколько страданий он перенес! Он заставит его заплатить за них сторицей. При этой мысли Хассн облизал то, что осталось от его губ. К нему приближался еще один гвардеец. Через несколько секунд его сердце остановится.
В этот же миг генерал Окоон входил в монастырь Скорбящей Матери. Внутри было темно и тихо. Несколько фигур распростерлись прямо на полу, прижав лицо к полу и раскинув руки — монахини молились. Старая Тирцея указывала ему дорогу, а я ждала их рядом у двери, ведущей в сад. Когда они подошли, я встала, и Окоон скользнул по мне взглядом. «Это Голос», — прошептала служанка, когда они чуть отошли. «Голос?» — спросил найан. «Голос Единственного, — пояснила Тирцея. — Он живет в ней». В полумраке Окоон обернулся. Его охватило странное чувство, смесь тревоги и восхищения. Голос Единственного? Вдалеке над холмами небо постепенно окрашивалось в нежно-фиолетовый цвет.
Когда насекомые с острыми лапками перестали падать на Дат-Лахан, когда последний богомол стукнулся о землю у ног азенатского солдата, более, чем на полчаса воцарилась тишина — такая, какой этот город еще не знал. Стоявшие на стенах воины переглянулись. Армия сентаев не сдвинулась с места.
Акшан Ирхам закончил сбор войск. Теперь многие тысячи молчаливых и полных решимости варваров, одетых в кожу и вооруженных топорами, мечами и хлыстами, двигались к Большой Эспланаде. Улицы были пустынны, но никто уже не спал. Земля была окутана покровом из бледно-зеленых насекомых, которые, когда на них наступали сандалией или сапогом, издавали отвратительный хруст. Ночь медленно уступала место утру, и заря окрашивала небо в нежные розовато-оранжевые тона.
Лайшам и принц Орион стояли на ступенях дворца. Вокруг них суетились несколько азенатских советников, скрибов и сенаторов. Теперь уже о смерти Императора знали все, никто не знал, кто его убил, но одно было ясно: это не вождь варваров — юный наследник подтвердил это, и все сановники Империи, казалось, были счастливы оттого, что могут вновь положиться на него — единственного, кто может защитить город.
— Что вы собираетесь делать? — спросил один из сенаторов.
— Мне никогда не случалось бывать в осажденном городе, — ответил варвар. — Но я знаю методы сентаев. Они попытаются взобраться на стены без каких-либо приспособлений.
— Что-что?
— Они на это способны. Их пальцы заканчиваются особыми крючкообразными когтями, которые позволяют им с необычайной легкостью лазать по вертикальным поверхностям. Взобраться на стены города не составит им труда. Нужно разместить на верху стены как можно больше наших людей.
— Командование войсками взял на себя генерал Аракс, — сказал кто-то.
— Я поговорю с ним, — отозвался Лайшам.
— А ваши люди? Где они? Где обещанная помощь?
— Они скоро будут.
— Какая ужасная ночь, — вздохнул кто-то. — Она навсегда останется…
— На помощь!
Все разом обернулись. В Зале Побед стоял гвардеец Императора. Он держал под руку другого гвардейца, который бился в агонии с кровавым пятном на груди. Лайшам, а за ним и азенаты, бросились к нему и подхватили раненого в тот момент, когда его товарищ отпустил его. «Я вместе с ними, — подумал варвар. — Я пришел сюда, чтобы поставить их на колени, а теперь я с ними заодно. Ведь они нуждаются во мне».
