залил ослепительно белый свет, гул в ушах перерос в надсадный вой, замерший где-то на высокой ноте и не оставивший места другим звукам. Сто метров… Двадцать… Десять… Не стоять! Вперед!..
Свет стал нестерпимо ярким, гул и вой заполнили все вокруг и… вдруг настала ТИШИНА. Звонкая тишина и свист ветра. Очнулся я, стоя на коленях, а Норд вливал мне в глотку коньяк из фляжки.
– Командир! – голос друга срывался от радости. – Мы вышли. Все.
– По… Потери? – в ответ я мог только хрипеть, но Юрис понял.
– Все живы. Мы почти на Свалке. Сам не знаю, как выбрались.
– Я знаю. Ножками, брат, ножками. Полчаса привал, я и ты в первую смену. Потом по обстановке.
Хриплый смех, больше похожий на кашель, был мне ответом. В конце концов я тоже рассмеялся. Хорошо быть живым. А уже через два часа быстрого марша наш потрепанный отряд вышел к опорному пункту «Альфы», откуда до внешних постов базы группировки уже рукой подать. Поле боя осталось за нами.
1.2
На внешнем блокпосте было очень оживленно для четырех часов утра. Возле шлагбаума скопилась длинная очередь из пеших групп старателей, довольно громко выражавших свое неудовольствие тем, что теперь каждый прибывающий подвергался досмотру и регистрировался у усталого сержанта, который сидел в переоборудованном для этих целей бытовом вагончике. Общался он с желающими пройти на базу группировки сквозь узенькое окно, прорубленное специально для этих целей в задней стене вагончика и забранное частой решеткой из сварной арматурной сетки. Над окошком было красными трафаретными буквами оттиснуто: «БЮРО ПРОПУСКОВ», а ниже: «Круглосуточный режим работы. Просьба: не направлять оружие в сторону сотрудников. За невыполнение – расстрел на месте». Наша потрепанная команда заняла место в длинной очереди, а со стороны Свалки подтянулся обоз из пяти подвод, сопровождаемый бойцами с нашивками взвода охраны «Альфы». Эти ребята занимались буквально всем: конвоировали и охраняли задержанных, а также сопровождали караваны с грузом, предназначенным для нужд клана. Я, улучив момент, подошел к старшему, с лейтенантскими знаками различия на почти незаметных выточках, обозначавших погоны. Такие меры предосторожности лишними не были: будь звездочки более заметны, караванщики быстро лишились бы командира.
Это был парень примерно моих лет. Его осунувшееся лицо было покрыто недельной щетиной, черты заострились, а под воспаленными карими глазами залегли темные синие круги. Он никак не прореагировал на мое приветствие и оживился только в тот момент, когда я назвал фамилию Василя и попросил передать особисту, что нахожусь у внешней границы периметра. Бросив нечто вроде «ладно, передам», лейтенант дал отмашку замедлившему было движение обозу, для которого охрана блока уже расчистила дорогу и подняла шлагбаум. Теперь оставалось только подождать, когда «водила»[11] шепнет заветное слово Василю или кому-нибудь из особистов. Сообщить мне было нечего, просто ребята вымотались сверх всяких пределов. Да и сам я чувствовал, что силы на исходе. Что и говорить, рейд получился непростым. Спать не хотелось: благодаря методике «волчьего» сна, я достаточно хорошо высыпался во время нечастых остановок, но напряжение последних десяти суток давило с тяжестью десятитонной чугунной плиты. Хотелось просто лечь на землю и ни о чем не думать часов сто – сто пятьдесят.
В ожидании мы провели около сорока минут, очередь двигалась медленно. За нами образовался «хвост» из все прибывающих и прибывающих групп старателей и отдельных бродяг, которые с явным недовольством комментировали нововведения «альфовцев». Мои артельщики держались хорошо, только Михая приходилось передвигать с места на место. Андрон и Сажа соорудили для сапера нечто вроде табуретки из найденного неподалеку дырявого оцинкованного ведра и походного коврика. Парень терпел, хотя видно было, что держится он из последних сил. Рана не зажила окончательно, да и где ей было затянуться, коли последние десять суток прошли в сумасшедших «рывках» и коротких привалах.
Возле будки «Бюро пропусков» наметилось некое оживление, а через пять минут в нашу сторону прошел капитан из особого отдела, которого я помнил по визитам в это заведение, а с ним пара бойцов из дежурной смены с бордовыми грязноватыми повязками на левом рукаве у каждого. Узнав меня, особист кивнул сопровождающим и сделал приглашающий жест идти с ними. Подхватив Михая под руки, наш небольшой отряд прошел внутрь периметра. Там, за будкой «бюро», нас поджидал хмурый, осунувшийся Василь с тоненькой пачкой прямоугольных листков из жесткого коричневого картона. Протянув их мне, Василь ногтем отчеркнул одну строчку на обороте верхней картонки: «Завтра, КПП – 14:30». Я кивнул, и мы разошлись.
Вопреки моим ожиданиям, башню никто не занял. Напротив, нас ожидал приятный сюрприз: как только мы подошли к воротам, они открылись, и навстречу нам вышел Слон собственной персоной. Андрон бросился к отцу. Кивнув старшему из семейства Бурыкиных (так в миру звался Слон), я отдал приказ на размещение вновь прибывших. Сам с Сажей и Михаем отправился завершать наши дела. Сапера приняли в лазарет, хотя Светланы в этот раз не было. Вместо нее к нам вышла пожилая женщина-майор и, кликнув двоих санитаров, помогла молдаванину лечь на принесенные раскладные походные носилки. Я связался по заранее условленному каналу с представителем алхимиков. Сложностей не возникло, так как, ввиду хороших отношений «Альфы» и этого закрытого сообщество, клан алхимиков имел нечто вроде торгового представительства на базе группировки. Их эмиссар постоянно находился в одном из задних помещений бара «Старательский приют», где ранее проходили все наши переговоры.
Видимо, о моем прибытии уже стало известно, потому что ответ пришел буквально через пять секунд. В сообщении говорилось о готовности посредника к немедленной встрече. Я обернулся к Саже:
– Что скажете?
– Наверное, вам лучше согласиться на встречу. Братья не станут меня устранять, так как непосредственной угрозы раскрытия тайн клана больше нет. Само собой, я пройду проверку на лояльность, но через пару дней все закончится. Вы подумали над моей просьбой?
– Хорошо, если не передумаете – возьму в группу. Но только одно условие…
– Согласен на любое. Для нас главное – знания и информация.
– Вот это и есть мое условие: без моего ведома ни знания, ни информация к вашим собратьям не уходят. Иначе просьба отклоняется.
– Обещаю… Нет! – алхимик даже прижал правую руку к груди. – Я клянусь, что ничего без вашего разрешения собратья не узнают. Хотя это и тяжело. Но я все понимаю.
– Тогда договорились. Но если…
– Клятва алхимиков священна. Мы никогда не нарушаем данного слова.
– Там видно будет. Уже пришли. Пойдемте внутрь…
Комната ничуть не изменилась, как, впрочем, и фигура в капюшоне, сидящая за столом и прячущая кисти рук в широких раструбах рукавов пыльника. Лишь легкое движение остроконечного капюшона дало понять, что нас заметили. Сажа стоял чуть позади меня слева и не двигался. Между Посредником и бывшим заложником произошел интенсивный обмен мыслеобразами. Даже с моими новыми способностями ощущалось это как эхо далекого шепота, где не различимы ни отдельные слова, ни общий смысл сказанного. Так продолжалось около получаса, покуда Посредник не мотнул головой еще раз, и тогда в комнате открылась еще одна дверь, чуть левее того места, где обретался стол. Сажа кивнул мне на прощание и вышел в открывшийся темный проем. Дверь за ним сразу захлопнулась, как будто ее и не было вовсе. Ситуация пришла к логическому завершению, Посредник вновь пошевелил головой, видимо, присматриваясь ко мне, затем заговорил все тем же ломающимся голосом, что и в прошлый раз.
– Мы рады, что наш собрат доставлен тобой в целости и сохранности, Ступающий в Паутине. Трудности были?
– Не те, о которых стоит упоминать в приличном обществе. Все в рамках, так сказать.
– Вознаграждение. – Посредник выпростал шестипалую кисть левой руки из рукава и легко провел ладонью над столешницей. С легким гудением в том месте возник плоский черный чемоданчик. – Здесь семьсот тысяч евро, на семи разных картах на предъявителя. Также в знак нашей благодарности ты получишь чуть позже некоторые предметы.
– Благодарю, рад был помочь. Обращайтесь, если возникнет нужда. – Я открыл чемодан, забрал карты и больше к нему не прикасался.
Алхимик издал непонятный мне звук, но мгновением позже пришло понимание, что он… смеется!
