активности на засыпанной и ставшей порастать цепкой степной травой бывшей грандиозной стройке замечено не было.
На самом же деле Временное Хранилище, или просто Склад, на жаргоне многочисленного персонала, жило и успешно функционировало. Десять огромных ангаров призваны были вместить небольшие, на первых порах, накопления советского правительства в области исследования всяких нестандартных явлений. Дисколеты стали одним из первых экспонатов, но не единственным. По подземным железнодорожным и автомобильным магистралям, протянувшимся на несколько сотен километров и выходящим на поверхность как вполне обычные скоростные тоннели, на Склад везли всякое. К приходу на должность полковника Северского склад временного размещения АР 077/906 уже разросся до сорока подземных горизонтов с более чем тремястами единицами хранения. В конце пятидесятых годов Склад обзавелся собственным вычислительным центром, десятком научных лабораторий и одним НИИ с номером почтового ящика 22091. Нельзя сказать, чтобы работа над исследованиями шла блестяще, поскольку в большинстве случаев ученым приходилось иметь дело с явлениями и артефактами, совершенно не поддающимися исследованию методами традиционной науки. Какие, к примеру, можно сделать выводы относительно кварцевой глыбы с высеченными на ней таинственными узорами в виде прерывистых линий и спиралей, которая раз в год совершенно теряет физический вес, а знаки меняют свое местоположение и, словно живые, скользят по ноздреватой поверхности, останавливаясь ровно через сорок два часа после того, как камень перестает парить в полутора метрах над землей и снова становится неподъемной глыбой породы? Правильно: ничего, кроме избитого слова «чудо», на ум не приходит.
Хотя были и прорывы. Так, с дисколетами разобрались довольно быстро, выяснив даже принцип работы двигателя. Увы, сам двигатель таил в себе несколько подозрительных узлов, имевших явно нездешнее происхождение, поэтому удалось только завести и полететь. Обычное топливо дисколеты не потребляли, казалось, что энергия берется из воздуха, но, конечно, это было не так: двигатели, как, впрочем, и вся электрика дисколета, запитывались от некоего устройства, которому дали название «конвертер». Как он работает, тоже было не особо ясно, поскольку большинство документации так или иначе было безвозвратно утеряно. Однако был освоен чисто практический момент: научились управлять этими машинами и поднимать их в воздух.
Аппараты, отремонтированные и лишенные разметки германских «люфтваффе», регулярно наводили ужас на американских и японских пограничников и пилотов дальней и разведывательной авиации в районе Аляски и Курил. Но воспроизвести либо скопировать движок так и не получилось, отсутствовало нечто важное, без чего был невозможен даже намек на догадку. Результаты полетов впечатляли, аппараты совершенно игнорировали законы аэродинамики, а пилоты еще долго будут вспоминать это непередаваемое чувство запредельных скоростей и абсолютной независимости от законов гравитации.
Их специально обучали в недрах Склада на макетах дисколетов, а потом осторожно приобщали к реальным полетам, так что охрана полигона Капустин Яр и некоторые местные жители провожали юркие и совершенно непохожие на обычные самолеты «летающие блюдца» полными недоумения и тревоги взглядами.
Но скоро мирным полетам пришел конец: американцы вывели в небо похожие аппараты, и началась война. Вернее, война продолжилась, но в иной плоскости, поскольку дисколет лишь частично находился в воздухе, большая часть полета, на сверхскоростях, происходила в некоем параллельном измерении, более всего визуально напоминавшем плотный сиренево-серебристый туман. Правда, пока противостояние недавних, хоть и вынужденных союзников сводилось к рискованному маневрированию в воздухе, и только. Полеты на почти неизученной технике таили в себе много опасностей, самой малой из которых был постоянный риск оказаться без возможности обзора. Сложности возникли с системой визуального наблюдения: немцы управляли кораблем в этом мареве, ориентируясь при помощи оптического прибора, более всего напоминавшего обычный перископ. Но в качестве материала для линз использовался неизвестный минерал, по свойствам немного схожий с горным хрусталем, но… короче, даже самая современная оптика не могла его заменить и слепла в невообразимом мареве «подпространства». Этот термин прочно вошел в обиход ученых Склада, занимавшихся изучением открытого совершенно случайно явления. Дисколет не летел в общепринятом смысле этого слова, он сворачивал пространство вокруг себя и по вектору движения.
Именно этим объяснялся эффект исчезновения аппарата в одной точке и появления его мгновение спустя в километре, а то и паре десятков от нее.
Американцам повезло больше: их аппараты появились в небе гораздо раньше, но успехов в воспроизведении они тоже не добились. По данным разведки, в их распоряжении было шесть дисколетов второго поколения, не оснащенных оружием, по классификации самих немцев — «Хонебю-2», для полетов внутри атмосферы. На Склад попали более совершенные аппараты «Хонебю-3» для межпланетных перелетов, но в очень плохом состоянии. Экипаж едва не погиб во время испытательного полета, и попытки выйти за пределы земной атмосферы были прекращены. Оружие на трофейных дисколетах тоже было безнадежно испорчено. Ученые до сих пор бились над тем, как бы снова оживить странные, практически целиком состоящие из того самого минерала полуметровой длины приборы, по виду — обычные среднего диаметра трубы, о которых пока можно было с уверенностью сказать только одно — это, несомненно, лучевое оружие. Последнее заключение, не колеблясь, дали эксперты Академии наук, целый месяц водившие хороводы вокруг устройства, снятого с дисколета.
Наряду с проблемами теоретическими возникали и вопросы, связанные с эксплуатацией аппаратов. Пилоты сходили с ума, не выдерживая нагрузок, а также подвергаясь облучению неизвестным видом энергии. Смерть наступала спустя полгода после появления на теле красных пятен ожогов, всегда в одном и том же месте — в районе солнечного сплетения. Иногда удавалось скрыть факт смерти, замаскировав ее под несчастный случай. В конце семидесятых годов путем проб и ошибок был выверен график полетов: ожоги не появлялись и пилот выживал, если общая продолжительность полета не превышала двух с половиной суток в неделю.
Василий Иванович сознавал, что сидит на куче непонятных и почти бесполезных диковин со всех концов света, не приносящих стране практически ни грамма пользы. Но в то же время он понимал, какую пользу со временем эти осколки неизвестно чего могут принести. Да, Северской в этом убедился в тот день, когда совершенно поседевший Зайцев привез на Склад молодого капитана погранвойск КГБ. Это был улыбчивый парень лет двадцати пяти с коротко стриженными, зачесанными направо вихрастыми волосами. Голубые, с лукавой смешинкой глаза смотрели на полковника с некоторой толикой любопытства. Парень не козырнул, не отдал рапорт, поскольку на Складе это было не принято, а просто протянул крепкую небольшую ладонь, представляясь:
— Капитан Возницын. Рад, что будем вместе служить, товарищ полковник.
— Надеюсь, что сработаемся, капитан.
Северской даже не мог представить, насколько знаковым оказалось прибытие этого простоватого на вид человека с прямым открытым взглядом и оригинальной манерой выражаться. Возницын всегда начинал разговор как бы издалека, но, вопреки нелюбви Василия Ивановича к долгим речам, капитана он всегда слушал с интересом, сам не понимая почему. Молодой зам недолго осматривался на новом месте и на третьи сутки попросил о личной встрече. Полковник уже было подумал, что вот сейчас на стол к нему ляжет рапорт с просьбой о переводе, но…
— Василий Иванович, как вы относитесь к качеству работы нашей ЭВМ?
Вопрос явно был с подвохом. Но Северской, не колеблясь, выдал все, что думал о программистах и кибернетике в частности:
— Место она зря занимает, а толку чуть. Работает дня два, вычисляет медленно, жалоб от смежников выше головы. Счеты обычные, и то лучше. А что, есть предложения?
— Есть. — Молодой капитан вынул из скромной, обтянутой «чертовой кожей» красной папки два листа машинописного текста и положил на стол перед полковником. — Помните объект за номером 1380?
Северской глянул в мелкий текст и сразу вспомнил странную по свойствам буддийскую мельницу. Ее привезли из аларского дацана, порушенного в тридцатые годы далеко в Сибири. Барабаны мельницы вращались сами по себе, и никто не мог уловить, как и в какой момент знаки на них менялись, настолько быстро и незаметно это происходило.
— Помню. А что, удалось понять, что это за штука?
