примечательный субъект, среднего роста, с зализанными назад сальными черными волосами, собранными в недлинную косичку, бегающими, водянисто-серыми глазами на круглом, испещренном оспинами лоснящемся лице. В общем, эти двое ни в чем схожи не были, может, только в упомянутой выше способности предчувствовать опасность.
Рауль встретил меня в крайней справа от входа комнате, где у него было нечто вроде канцелярии. Вдоль стен стояли ящики из-под снарядов, в которых хранилась вся документация отряда. Случись что — только подхвати эти короба, и в путь. Мобильность была страстью Рауля, к тому же ее постоянно требовала необходимость. Сейчас команданте сидел за обычным письменным столом, на котором не было ничего, кроме керосинового фонаря и походной планшетки. В комнате пахло старым табачным духом и свежей пороховой гарью. Видимо, слухи о безвременно ушедшем при помощи Рауля начштаба имели под собой основания. Увидев меня, «вождь» вскинул голову и жестом указал на стул напротив.
— Hola, Мигель! Ты, наверное, знаешь, зачем я искал тебя?
— Здравия желаю, команданте. Слышал, но хотелось бы уточнить, в чем заключается роль нашей группы.
— Эх, почему у всех гринго такая холодная кровь? Ты никогда не пьешь с нами и не поешь песен… Или сеньор Ленин запретил коммунистам веселиться?
— Товарищ Ленин, команданте, завещал нам другое: учиться, учиться и еще раз учиться. А кто много учится, тот не тратит время даром, и в конечном итоге весь мир лежит у его ног. Товарищ Ленин это доказал личным примером. Так что вы хотите от нас?
— Ай, Мигель! — «Вождь» всплеснул волосатыми, как у обезьяны, руками. — Что мне может быть нужно, когда мои идиоты прохлопали поставку и теперь нужно считать каждый патрон?
Улыбка слетела с его лица, он грохнул кулаком по столешнице, отчего керосинка подпрыгнула сантиметра на два, а планшетка сдвинулась ближе к моему краю стола.
— Не горячитесь так, команданте. Дело житейское: сегодня они взяли наше, а завтра, точнее, через тридцать часов, мы отыграем свое и, может быть, даже слегка увеличим разрыв в счете.
— Любишь футбол, камрад?
— Нет, бокс уважаю. Там как-то острее чувствуется результат: каждый удар — это зачетное очко. Футбол таких сильных ощущений не дает.
— Я запомню твои слова. Пожалуй, я посмотрю пару боев, может, тоже проникнусь. Как считаешь?
— Мне трудно судить о вкусах других, команданте. Надеюсь, что вам понравится.
— Хорошо, Мигель. Только возьми с собой Пако и Симона, парням нужно набираться опыта. А у кого же им учиться, как не у тебя?
Вот оно что: Рауль давал нам одного своего племянника, до этого отиравшегося у Алехандро Саламоса, интенданта отряда, на непыльной хозяйственной должности, но уравновешивал местным парнишкой — Симоном, который прибился к отряду после того, как федералы сожгли его деревню вместе со всеми жителями. Пацану было тогда лет двенадцать, что по местным меркам считается почти совершеннолетием. Он сам пришел к подпольщикам, и ему было плевать на идеологию, кокаин и прочие несущественные для сироты вещи: парень хотел отомстить. Брался за любые поручения, и вскоре на его счету было двое собственноручно убитых полицейских и один разгромленный благодаря раздобытым Симоном сведениям конвой с новобранцами, следовавший на военную базу в Эль-Бера. Потом его вычислили, и он оказался тут, у Рауля. А когда мы прибыли обучать местных повстанцев, как правильно воевать с федералами, Симон стал одним из первых и самым способным из моих учеников. Он буквально глотал знания, выспрашивая каждую мелочь. При этом в глазах у него я замечал такое выражение, какое увидеть можно только в глазах большой белой акулы, когда она выискивает жертву, кружа на глубине. Но в то же время у меня не было ощущения, что парень растет маньяком, скорее ненависть к конкретным людям проецировалась у него только на тех, кто носил знаки различия регулярной армии или серую форму полицейских. Лучше всего у него получалось со стрелковой подготовкой, хотя АКМ был ему слегка великоват и поначалу оставлял огромные синяки на плече. Но с течением времени Симон наловчился и сшил себе нечто вроде кожаной подушечки, которую надевал таким образом, чтобы подкладка из конского волоса смягчала импульс отдачи. Парень скользил по сельве, словно тень, не потревожив ни одной лианы или ветки на кусте, и стрелял без промаха. Каждый раз, когда намечалась «острая» акция, первым в рядах добровольцев был этот невысокий худощавый парень с невыразительным круглым лицом и стриженными почти наголо черными, с ранней проседью, волосами. Пацан отлично знал местность и мог очень нам пригодиться. Видимо, команданте считал, что груз действительно очень важен для отряда.
Я попрощался с Раулем, пообещав, что его груз мы постараемся вернуть уже завтра вечером. Честно говоря, видеть его сальную рожу означало испортить себе настроение как минимум часа на два. Зайдя в нашу общую с парнями мазанку, я присел за стол, сплетенный из легкого, но очень прочного сорта местного камыша, который был тем более ценен, что очень плохо загорался, а высыхая, становился очень прочным на излом. Трое спали после ночной вылазки, еще двое чистили оружие, осматривая наши хитрые, по местным меркам, АКМН.[11] Раскинув подробную карту района и затеплив фитиль в керосинке, я стал прикидывать действия «водил» каравана федералов. Пойдут они там, где и сказал подполковник Серебрянников, в просторечии просто Батя, поскольку он был старше всех в нашем небольшом коллективе наставников. Груз будут переправлять на руках, складывая тюки и ящики на северном берегу, и лишь потом снова навьючат его на мулов. При таком сильном течении ручья, или, вернее сказать, небольшой, но очень бурной речушки, логичнее было поступить именно так, чтобы избежать риска потерять животных и груз. План виделся мне очень простым: дождаться, когда противник выдвинет передовое охранение на противоположный берег. Тогда мы разделимся на две группы. Одна ударит во фланг охранению каравана, когда большая часть груза уже будет переправлена на северо-восточный берег речки, поскольку вряд ли противник решится снаряжать мулов по одному. Вторая группа собьет средства прикрытия на противоположном берегу и отсечет поползновения основной группы охраны, задействовав управляемые мины, которые мы развесим на деревьях загодя. Тут важно будет подгадать момент, когда груз, или по крайней мере его основную часть, федералы перетащат на северо-восточный берег реки, чтобы содержимое не пострадало во время стычки…
От размышлений меня отвлек далекий гул двигателя. Американские F-14 морского базирования, судя по воющей нотке в тоне звука, что странно: местные всегда покупали у французов, амеры поставляли сюда только старенькие «ирокезы»,[12] помнившие еще Вьетнам. В соответствии с новыми договоренностями о борьбе с наркомафией колумбийцы получили около двух десятков этих подержанных жестянок, чем очень гордились. Но истребители… Это могло означать только одно: новые друзья затеяли какую-то грандиозную пакость и пустили к колумбийским берегам ударную авианосную группу, разрешив амеровским «птичкам» свободно парить в своем воздушном пространстве. Нужно уточнить оперативную сводку у нашего радиста. Степан Иванов, или, как его тут звали, камрад Чжан, был нашим специалистом по связи. Бурят по национальности, старший лейтенант по званию и очень спокойный и приветливый человек по жизни. Наши особисты ничего лучше придумать не смогли, как окрестить Степу китайцем. Такой выверт мог бы обмануть гражданского или не сильно искушенного в вопросах распознавания рас человека, но самих китайцев или американских разведчиков вряд ли удастся провести. Более чем уверен, в досье с первичными установочными данными Степу уже окрестили русским военным советником, не делая скидок на такие мелочи, как разрез глаз, форма носа или овал лица. Все всё понимали, но в нашей профессии такая нелепая легенда делалась в расчете именно на обывателя, буде тому попадется фотография, сделанная каким-нибудь шустрым иностранным журналюгой. Ведь именно налогоплательщиков будут пугать «желтой опасностью» в лице упертых коммунистов с ядерными ракетами, мечтающих украсть покой и благополучие среднестатистического Джона Джонсона, мирно пьющего кофе и читающего этот бред на страницах вполне респектабельного издания.
Камрад Чжан вместе со своими железками разместился в пещере, на глубине двенадцати метров от поверхности. Антенна была замаскирована в зарослях и располагалась на другом конце лагеря. Мы слушали частоты федералов и некоторые переговоры с базы в Санта-Хос, где амеры тренировали местных рейнджеров. Но основная функция степановского хозяйства заключалась в поддержании связи с «учеными» гидрографического судна «Академик Владимир Александрович Потапов».[13] По сути, это был корабль радиоэлектронной разведки, который обеспечивал нам связь с Москвой и
