— А главное, — пробормотал он, — я не понимаю, как они нашли друг друга. И как давно? — задумчиво произнес водитель.
И тут уж он меня заинтересовал не меньше, чем этот трактор.
— Как вы думаете, — спросил я, — фура поедет?
— Не должна, — ответил таксист. — Теоретически — ни одного шанса. А практически — не знаю. Вы видите, как этот корячится?
Этот корячился. Он уже пристроился к фуре с другого края, он взял левее, рассчитывая, видимо, что тут не так скользко, и снова кряхтел, надсаживаясь. Мини-трактору не жалко было ни своего скребка, ни прицепа фуры. Дело тут было в чем-то большем.
Наконец из фуры вышел молодой парень. Он подошел к мини-трактору, махнул рукой и протянул человеку, сидящему в нем, деньги. Это были всего-навсего деньги, успел подумать я, прежде чем человек из трактора отмахнулся от них и сделал знак: давай попробуем еще.
— Ну что, поехали? — спросил я таксиста.
— Поехали, — вздохнул он.
И тут трактор решил сделать последнюю попытку. Он повернулся на 180 градусов, немножко дал назад и надавил на фуру теперь уже ковшом, да еще как-то с разбегу. Фура неистово зашуршала шинами — и подалась. Я не поверил своим глазам. И никто бы на моем месте не поверил. Они сделали это и вроде даже были целы.
Они поехали. Мини-трактор порхал вокруг фуры, как бабочка-капустница.
А наша машина осталась на месте. Нам не следовало останавливаться. У такси была летняя резина.
'Фигня, Прорвемся!'
Утром, в час пик, я ехал на такси в аэропорт. Проблема усугублялась тем, что это было 31 августа. Водители просто осатанели. Куда-то они рванули с раннего утра и отчаянно боялись опоздать. Скорее всего, за школьными тетрадками Вобщем, в половине восьмого утра ситуация была уже неуправляемой. То есть управлять машиной не было никакого смысла, потому что мы мертво стояли в пробке, впрочем, не так уж далеко от выезда из города. Дальше надо было по МКАД проехать пару километров и свернуть на прямую дорогу до аэропорта. И тут водитель говорит: — А может, через третье транспортное кольцо попробовать?
И я понимаю: он уже готов это сделать и хотя разговаривает как будто бы сам с собой, но на самом деле хочет просто поставить меня в известность. А надо понимать, что означают эти слова: нам придется развернуться и проехать по пробкам, которые гораздо хуже, потому что все едут в город на работу, километров 10, потом еще столько же по набитому машинами третьему кольцу, потом опять начать все сначала… Я посмотрел на водителя с жалостью и попробовал объяснить, что я еду в аэропорт не потому, что давно не видел самолетов, а потому, что лечу на одном из них в командировку.
Но тут он тоже посмотрел на меня с жалостью и сказал, что если я хочу успеть, то надо делать все, как он сказал. И я неожиданно осознал, что ведь он так и поедет.
— Нет, — говорю, — едем прямо.
— Не, — пробормотал он, — я на разворот.
— А я прямо, — пробормотал я.
Сложность моего положения заключалась в том, что за рулем сидел он. И он уже начал потихоньку, словно от нечего делать, перестраиваться из левого в правый ряд. Я столкнулся с настоящим русским характером. Но и он, я надеялся, тоже.
Я начал лихорадочно соображать. У меня в распоряжении было всего несколько секунд. И я успел подумать о том, что в конце концов наше противостояние сводится к вечному вопросу: за кем историческая перспектива — за роботом или за человеком? Этого упертого водителя следовало просто перепрограммировать. Надо было переключить его русский характер на какой-нибудь европейский.
И я сказал ему:
— Послушайте, давайте сделаем так. Сейчас мы едем прямо…
— Не получается, — вздохнул он, зная себя.
— Мы едем прямо, — продолжил я, — и, если мы приезжаем вовремя, я до конца жизни считаю, что встретился с лучшим водителем в этом городе.
Он задумался, и мы проехали разворот. Это уже была большая победа. И к тому же мы все-таки наконец-то двигались.
— Ну да, — неуверенно сказал он, — а то через третье кольцо каждый дурак доедет. Так?
И он испытующе посмотрел на меня.
— Разумеется, — подтвердил я.
— Понял! — обрадовался он. — Ну ладно…
Там, где был тротуар, мы ехали по тротуару. Там, где не было тротуара, по обочине. Где не было обочины, мы тоже по чему-то ехали. Иногда мне казалось, что мы едем по впереди идущим машинам.
Мне не удалось перепрограммировать его характер. Это оказался живой человек. И он просто продемонстрировал другую грань русского характера. Она называется 'фигня, прорвемся!'.
И мы прорвались. Я мог даже позволить себе не спеша достать из машины сумку. Он не помогал мне даже открыть багажник.
Четвертая передача
Часть 4 Попутчики
Попутчики
Осел довел Владимира Путина до монастыря и отошел в сторону. Когда часа через полтора кортеж поехал обратно, на дороге его снова ждал осел. Осел дождался, пока до него доедет машина президента России, и подошел к ней. Он на этот раз не хотел вставать в кортеж. Он хотел просто поговорить.
Президент остановился и открыл окно своей машины. Они и в самом деле перекинулись парой слов. Было хорошо слышно, как президент спросил осла:
— Ну как ты?
Бывает и такое
Эта история не даст мне успокоиться никогда.
Началось с того, что утром я отъехал от дома метров на шестьсот и у меня кончился бензин. Машина встала на узкой дороге. Тут же образовалась пробка. Ну, вы знаете, как это бывает. Чувство внезапного,
