– Так, а ну не списывай! – не поднимая головы от полицейского романа «Дело о немом партнере», вдруг вскрикивала учительница истории – и неизменно попадала в цель: обязательно кто-то со скучающим видом пожимал плечами и склонялся над своей тетрадкой.
Вдруг учительница, также не отрывая глаз от романа, нанесла прицельный удар:
– Лена, не диктуй Бурдонову! Бурдонов отшатнулся от Лены.
Я вышел из школы и увидел двух пьяных семинаристов. Поверх ряс они надели одинаковые спортивные куртки, а за плечи закинули одинаковые спортивные сумки. Только пьяны они были по-разному. Пьяный семинарист тащил на себе очень пьяного.
Я пьяных семинаристов нигде раньше не видел. За семинаристами на некотором расстоянии шли люди и следили за каждым их шагом. Я пристроился к этой трагической процессии.
То и дело ахала старушка:
– Ровней иди, да ровней же! Господи, ну хоть один-то, слава богу, потрезвее!
Предложить помощь семинаристам никто не решался.
– Да им патриарх премию выписал к Пасхе, я знаю. Ну и гуляют, – сказал бритый наголо человек с наколками на руках.
Были похороны, которые запомнились водителю фирмы «Ритуал-Сервис» Александру Семеновичу Галкину навсегда. Например, в Самаре. В Москве внезапно умер человек из этого города. Так бывает. Товарищи покойного звали его «Чумной».
Товарищи попросили Александра Семеновича: – Очень быстро поезжай в Самару!
Поехал Галкин. 27 градусов мороза. 1100 километров прошел за десять часов. «Волга» сопровождения сошла с трассы – застучал движок. Внедорожник сопровождения удержался.
Приехали в Самару. Ночь Александр Семенович почти не спал, все думал, заведется его «бьюик» на таком морозе или нет – ни в один самарский гараж автомобиль не поместился, стоял у дома. Город ахнул.
Утром закусили на дорогу и хотели было отправить покойного в последний путь. Все оделись и вышли. Тут-то и оказалось, что зимних сапог Александра Семеновича нет и в помине. Даже покойного обули в туфли, а Александр Семенович в носках. А он ведь за рулем.
Начался переполох. Стали искать сапоги Галкина, да куда там, ушел кто-то в сапогах на похороны. Но товарищи покойного решили эту проблему. Нашли Александру Семеновичу валенки. Так он и ехал на «Бьюике» в белой сорочке, черном костюме и белых валенках. Но все равно он из машины не выходил, так что никто не заметил этого происшествия. Александр Семенович очень расстроился. Никогда раньше, сказал он товарищам покойного, с водителями катафальных «бьюиков» такого не было, чтобы у них в 27-градусный мороз перед выездом на линию зимние сапоги попятили.
Отец Павла Солтана не любит, когда сын за рулем. Он говорит, что Павел гоняет и что это глупо. И в «восьмерку» сына садится при крайней нужде. А Павел говорит, что только за рулем может расслабиться. Быстрее ездит – лучше расслабляется. «Подвезти тебя до метро?» – спросил он. Следующие десять минут я был свидетелем того, как управляет автомобилем человек без рук и без ног.
Когда Лена Шинкаренко собирает гулять своих четверых детей, на это, ей- богу, стоит посмотреть. Каждому из них год и девять месяцев. Ни у кого нет собственной, лично его одежды. Все подходит всем.
Вот Лена начинает. Она держит в руках комбинезон и ждет, кто будет первым. Андрюша встает с пола, но не успевает подойти к матери, потому что его с визгом опережает Дима. Андрюша рыдает, Дима доволен. Юра лезет к матери с комбинезоном в руках, но Женя вырывает у него комбинезон. Дима берет еще один комбинезон и обнаруживает, что оказался в хвосте очереди. Несколько мгновений он лихорадочно соображает, что делать, обращает внимание на меня и бежит с комбинезоном ко мне. Андрюша замечает это и бьет Диму по голове. Падая, Дима задевает Женю и роняет его тоже. Видя все это, Юра падает на них. В квартире стоит вой.
Мы очень часто берем с собой детей. Мы приходим с ними на какую-то вечеринку и встречаем знакомых. У них дети нашего возраста.
– Привет, – говорю я.
– Привет. А вы с Ваней и Машей? А мы, знаете, решили от своих отдохнуть, – тревожно говорят мне осиротевшие родители. Их сироты остались дома.
И через несколько минут я вижу—она ему выговаривает что-то полушепотом где-то в углу, стоя с коктейлем в дрожащих от возмущения руках, но вот они уже больше не дрожат, потому что она уже размахивает ими и не боится залить свое коктейльное платье. И я знаю, что она ему выговаривает за то, что они пришли без детей. Теперь им плохо. (Насчет детей не уверен.)
А мне хорошо. Дело не в том, что я прямо всей кожей чувствую, как у меня сейчас все очень модно. Дело в том, что мне на самом деле хорошо. Мне, во-первых, есть чем заняться. Я смотрю за детьми.
Президент России Владимир Путин встретился с российскими параолимпийцами.
Я стал свидетелем того, как один спортсмен, сидевший в инвалидной коляске, блестяще превратил свой, как кому-то могло показаться, физический недостаток в абсолютное достоинство. Оказаться за одним столом с президентом на таких встречах мечтают многие, а скорее всего – все. Но как? Количество мест за столом ограничено, и как ты присядешь, если даже захочешь, за этот стол, если твое место за соседним?
И вот Сергей Шилов сделал следующее. Он просто подъехал на коляске и остановился у стола справа от президента. Теперь он как будто сидел за этим столом с самого начала. Это было сделано крайне просто и естественно. Через мгновение президент уже смеялся шуткам Сергея Шилова. Еще через несколько минут спортсмен, не желая быть навязчивым, так же элементарно отъехал от президентского стола за свой.
У Маши мотоцикл розовый, на нем написано «princess», а у Вани красный, на нем написано «police». И я не понимаю, как можно было умудриться затащить в кровать этого монстра, этот квадроцикл с чудовищного размера колесами, каждое из которых ростом с самого Ваню, и так счастливо проспать всю ночь в крохотной щели между этими колесами и стенкой, с рулем на голове.
Жаль, конечно, что я этого не понимаю. Я в принципе отдаю себе в этом отчет.
Собаки на базе российских миротворцев в Тузле на особом положении и бесстыдно используют его в своих целях. Цели эти преступные.
Собственно говоря, особое положение честно заработала себе только одна собака, Сашка, а эксплуатируют его и все остальные. Историю про Сашку любят рассказывать в бригаде. Сашка постоянно ходит на патрулирование местности. Это патрулирование – одна из важных миссий бригады. Сашка тоже почему-то принял ее на свои недетские плечи.
И вот однажды, когда Сашка, как обычно, бежал по тропке впереди патруля, он не заметил мину и подорвался. Ему повезло, всерьез задело только одну лапу. Патруль был спасен. Бойцы патруля благодарно сбросились на операцию. Сашка остался без лапы, зато теперь зовется Сашка-сапер и пользуется устным приказом первого комбрига: этой собаке разрешено все.
Впрочем, как я уже упоминал, в своих преступных целях безукоризненной репутацией Сашки пользуются все собаки, которых тут хватает. Я уж не знаю, как им удается, но они с большой любовью относятся к нашим десантникам и истребляют все живое, кроме них, на территории базы. Меня, например, тут же попыталась истребить очень большая черная собака.
Я еще могу понять их ненависть к гражданским. Но, во-первых, если вы такие умные, то почему не различили среди четырех тележурналистов, прибывших с ротацией, двух подполковников, переодетых в гражданское платье, и имели виды на них тоже?
А во-вторых, за что вы так ненавидите американских военных? Несколько их еще осталось на том берегу Эльбы. С одним из них на днях разобрался лично Чубайс, небольшая рыжая собачонка. Американца на вертолете эвакуировали на базу в Тузле и долго подозревали в бешенстве. Якобы он заразился от Чубайса. Но потом обоих признали вменяемыми. Однако недоумение осталось. Между тем Чубайс, возможно, просто отрабатывает свой хлеб. Или это просто желание сорвать дешевые аплодисменты у наших ребят? И ведь сорвал.
Своих подчиненных командир тоже без устали учит дипломатии. Вот собрал он новоприбывших десантников и дает им установку на жизнь.
– Все прекрасно знают, что тут есть американцы. Как этот бывает? Познакомился наш солдат с
