в глаза. Я больше не бремена? Где тогда дети?
Проведя по животу, я задрала белую майку над такими же простыми белыми трусиками и увидела лиловый шрам от кесарева сечения, на животе присутствовали так же другие шрамы, но более мелке, и так же хорошо затянувшиеся. В глухом отчаянии я подсчитывала, сколько нужно времени, чтобы такое произошло. По меньшей мере, месяц, поняла я.
Вернувшись назад к кровати, я упала на нее, и так пролежала час, если не больше. Мысли кружились в голове как назойливые мухи, не давая опомниться. Один вопрос волновал меня больше всего. Где же я?
Если я так долго ничего не помню, Калеб должен был уже вернуться с Франции, тогда, почему его здесь нет?
Ответ пришел сам собой. Я точно находилась где-то в теплых краях, наполненных солнцем. Ему здесь не место. Так же как и моим родителям. Слишком много солнца.
Вновь поднявшись на ноги, я принялась обследовать комнату. Букеты цветов заставили неприязненно поморщиться, так же как и запах лекарств, отчетливо висевший в воздухе. Я была в больнице, без сомнений. В дорогой, и даже очень. Но моя кровать не была похожа на больничную койку, а в самой комнате не было лекарств.
Теряясь в догадках, я просто шагнул прочь из комнаты на балкон, оказавшийся, за еще одним огромнейшим окном.
Сухой теплый ветер ударил в лицо и спутал мои отросшие за долгое время беспамятства волосы. Несмотря на очевидную амнезию, тревоги я не испытывала. А ужасающее облегчение, что, наконец, свободна от тяжелого бремени, спереди. Незнакомая боль кольнула сердце, когда я вспомнила о детях. Почему они не со мной? Ужасно захотелось их увидеть. Соня и Рики, я надеялась, что родители назвали их именно так. А может, они еще не крестили их, раз я была не здорова?
Несмотря на незнакомую тоску по детям, оставалась и другая тоска — из-за Калеба. Чем больше я приходила в себя, тем больше мне его не хватало. Почти патологически.
С террасы не был видно вокруг никаких людей, выглядело так, будто бы я в этом здании одна. Немного оглядевшись, я поняла, что это маленький коттедж, и вдоль берега один за другим, стоят еще с десяток таких же, совершенно белых, с плоской крышей. Такие я видела в Испании. Значит я где-то в Испании, или около нее. Догадка пришла сама собой, к тому же климат подходил.
В комнату кто-то зашел, причем бесцеремонно, и, метнувшись туда же, я увидела застывшую с подносом девушку, с явной неаполитанской внешностью.
— Вы уже встали, какая радость!
Девушка, вся в белом, похожая на медсестру, говорила на хорошем английском, с сильным испанским акцентом. Смуглая и миловидная, настолько пышущая здоровьем, что я даже почувствовала себя неуютно.
— Где я?
Ее ресницы затрепетали, и она попыталась, принять отрешенное выражение лица, но удалось ей это с трудом.
— Вы на острове, принадлежащем одному доктору. Это что-то на подобии лечебного курорта. Но вам не о чем беспокоиться, вы уже почти здоровы.
Мне стало неловко стоять перед незнакомым человеком в одном белье, потому я быстро юркнула в постель. На колени тут же опустился поднос с едой. С какой же радостью я поняла, что меня больше не мутит от жареного, и что мне снова можно пить кофе. Я тут же схватила ароматный напиток.
— А что со мной вообще было?
Девушка потупилась и отошла от кровати. Она задернула легкие кремовые тюли, но шторы оставила отодвинутыми, как и открытое окно.
— Боюсь, не могу точно вам сказать. Кажется, вы отходили от очень сложных родов.
Перестав пить кофе, я подняла на нее глаза и, затаив дыхание, спросила:
— А где дети?
— Дети с вашими родителями в Англии. Двое чудесных малышей.
— Значит я здесь одна, — глухо отозвалась я, и боль наполнила все мое сознание. Я чувствовала себя преданной.
— Нет, с вами ваш муж.
Если раньше я чувствовала огорчение, теперь мной завладело замешательство. Что-то я не припоминала за собой свадьбы. Неужели мы поженились с Калебом?! Вот это новость!
— А где он?
Не помня себя от радости, я дрожащими руками поставила кружку назад на поднос. Мне как можно скорее хотелось видеть Калеба. Я ни секунды не сомневалась, что это точно должен быть он.
— Он тоже живет здесь, но сегодня ночью ему нужно было слетать на континент.
— На континент это куда?
Девушка улыбнулась, очевидно, совершенно забыв, что я ничего не знаю.
— В Испанию.
— А зачем ему туда?
Девушка неопределенно пожала плечами, значит, была не из любопытных.
— Мистер Сторк ничего нам об этом не сказал. Но он предупредил, что вы можете очнуться. Если хотите, мы сможем с вами прогуляться после обеда к пляжу. Купаться нельзя, но вам необходимо двигаться.
Мне явно не нужно было двигаться, чтобы похудеть, так как такой худой я еще раньше никогда не была. Но, то, что Калеб мистер Сторк, неожиданно поставило с ног на голову все мое восприятие. Зачем ему понадобилось называться моей второй фамилией? Я терялась в догадках. Так и не дождавшись ответа, девушка ушла, а я принялась задумчиво есть. Но еда шла с трудом. Мысли заполонили всю меня, и ни на что другое не было времени и сил.
Действительно после обеда девушка вновь вернулась. Она принесла мне белые шорты и рубашку, можно подумать, у них нет в магазинах больше других цветов! Раздраженно одевая новую, и явно не мою одежду, я все еще думала.
— Как вас зовут? — догадалась, наконец, спросить я.
— Лупе, — отозвалась она и продолжила расчесывать с заметной сноровкой мои волосы. Быстро и безболезненно проделав это, она заплела их в тугую косу, и мы смогли выйти из моей стерильно белой комнаты, заполненной цветами.
Уже идя по коридору, незнакомому и пустому я решилась попросить ее.
— Если можно заберите отсюда цветы.
Она посмотрела на меня удивленно и улыбчиво.
— Ваш муж тоже просил об этом. Раз вы так хотите. Я их заберу, просто постояльцы любят цветы.
Мне понравилось, что Калеб помнит, о моей нелюбви к цветам. А так же то, что Лупе назвала меня не пациенткой, а постояльцем.
Мы вышли из дома и минут пятнадцать шли вовсе не к пляжу, как предполагала я, а к укромной бухте. По дороге нам встретился маленький виноградник, закрывающий собой танцевальную площадку и бар, а за ним высаженные в ряд, апельсиновые деревья. Плоды показались мне сочными и созревшими, и, протянув руку, я ощутила на ладони приятное тепло нагретого солнцем фрукта. Вокруг царил мир и успокоение.
Бухточку отрезал кусок скал, невидимых для меня с террасы, как и песок, совершенно другого цвета, чем на пляже, и вода здесь была другой, более чистой и аквамариновой. И никаких тебе водорослей!
— Здесь можно искупаться, если хотите, но не долго, вы еще не совсем окрепли.
Услышав слово «можно», я уже не могла остановиться. Жара теперь казалась мне немного удушающей и непривычной, мое же тело реагировало на нее по-другому. Мы были словно два разных целых, тело как будто успело уже приспособиться к жаре, а разум еще нет.
Погрузившись в приятную прохладу, я скоро поняла, почему не стоит долго купаться. Вода понемногу становилась действительно холодной, а что хуже всего, под нижнее белье забивался песок и еще какая-то гадость, которую я не видела.
