Пшеничное Зерно.
— Спор в труде, люди добрые!
— Спасибо на добром слове, молодец!
— Что за беда у вас тут стряслась? Что вы такие хмурые, невеселые?
— Да вот, — говорит один старик, — это поле принадлежит одному колдуну, будь он неладен. Если не кончим жать до ночи, пропали наши головушки! Замучает нас Салкостя.
— Салкостя! — радостно воскликнул Пшеничное Зерно, протянул руку, да и ухватил месяц с неба. — А ну, посторонись, братцы!
И давай жать… Горами колосья падают, сами в снопы вяжутся. Сверкает серп месяца, будто молния. Глядят на него жнецы и диву даются. Не успели они по цигарке свернуть, а уж вся пшеница убрана, кругом одно колючее жнивье стелется. Распрямил Пшеничное Зерно спину, потянулся, повесил месяц на место, на небо.
— Вот так богатырь! — воскликнул тот старик, что первый с Пшеничным Зерном заговорил. Бросились к богатырю жнецы, благодарят за то, что им на помощь пришел.
Но пока они его благодарили, да расспрашивали, поднялся вдруг черный вихрь, да такой, что людей, как букашек поразбросал. Пшеничное Зерно еле-еле на ногах устоял, даром, что такой богатырь. Это примчался из подземного царства колдун Салкостя жнецов проверять, пшеницу забирать. Сам он с вершок, голова с горшок, а бородища в девяносто девять саженей.
— Ну что, кончили жать? — спрашивает Салкостя.
— А ты кто такой будешь? — закричал колдун, увидев Пшеничное Зерно. — Как ты смеешь по моей земле ходить?
Вызвал Салкостя Пшеничное Зерно на бой. Не испугался добрый молодец — не старуха его растила.
— Ладно, — говорит, — только ты мне сначала скажи, как будем биться: бороться или мечами рубиться?
— Бороться! — крикнул Салкостя и бросился на Пшеничное Зерно.
Схватились они, да так один другого в объятиях сжали, что кости трещат. И такой шум они подняли, будто гремят громы небесные, молнии из туч сыплются. Борются они и день, и другой, — боролись так целых девять лет, а один другого не осилил. Расцветала вокруг них весна-красна, дожди осенние проходили; заносило, заметало все снегом; подрастали ребята малые, а Пшеничное Зерно с Салкостей все борются, словно зубры, землю ногами взрывают, все глубже в нее уходят, только головы над землей торчат, а сами они уже в яме глубокой силой меряются.
На десятый год видит Салкостя — ничего ему с Пшеничным Зерном не поделать. Вытянулся колдун дымком вверх, закружился, завертелся и исчез в глубокой трещине, ушел в глубь земли в царство подземное.
— Постой, колдун, погоди! — крикнул ему вслед Пшеничное Зерно. — Куда ты?
А Салкости-колдуна и след простыл! Как тут быть?!
— Что делать-то, люди добрые? — растерялся Пшеничное Зерно.
— Что делать? — ответил ему кто-то. — Человека без беды и зимы без мороза никто еще на свете не видел… Видно, нам и дальше с Салкостей мучиться.
Но Пшеничное Зерно об этом и слышать не хочет.
— Нет, люди добрые! У меня с Салкостей счеты есть! Пока не отыщу его, не успокоюсь! И в мышиной норе его найду… Может, знает кто-нибудь, где колдун Салкостя живет?
— Этого, добрый молодец, никому не ведомо! — вздохнул человек.
— Ну, тогда счастливо оставаться!
И Пшеничное Зерно отправился снова в путь-дорогу. Идет молодец по дороге, встречного- поперечного про Салкостю-колдуна спрашивает. Только кого ни спросит, все плечами пожимают. Они, мол, о таком не слыхали, такого не видали. Что тут Пшеничному Зерну делать? Пошел наудачу — куда глаза глядят. Шел, шел да и пришел как-то на ночь в густой и темный лес.
«А ну, разожгу-ка я костер, да и заночую здесь, на полянке!» — думает.
Стал Пшеничное Зерно дрова для костра заготовлять, только он — не знаю почему — не хворост, а деревья целые носил. Набрел он на огромный дубище. Видно, бурей тот дуб наземь повалило. Только-только хотел его на спину поднять да на ту полянку тащить, слышит, просит его кто-то громким голосом:
— Пожалей мой дуб, добрый молодец, не жги на костре! Лучше подыми его да поставь, как он прежде стоял. Может, снова тот дуб примется и корнями в землю врастет!
Подивился Пшеничное Зерно, поднял дуб, а тот корни в землю пустил, зазеленел, будто и не вырывало его бурей. Открылся тут ствол дуба надвое, словно раскололся, и вышел оттуда старик, меднолицый, как дубовая листва осенью, на нем поршни и подвертки[1] медные, на плечах рубаха тоже медная, а шуба косматая, мехом наверх, и мех тот, словно листва осенняя, медно-красная.
— Ты кто будешь, дедушка? — спрашивает Пшеничное Зерно.
А дед и отвечает:
— Я — лесовик, старший над лесом. А за добро, которое ты, Пшеничное Зерно, моему дубу сделал, я тебе отслужу. Говори, чего ты хочешь, чего желаешь?
— Да вот у меня какая беда!.. Может ты, лесовик, мне укажешь, как до Салкости-колдуна дойти, до того Салкости, что в подземном царстве живет?
— Эх, Пшеничное Зерно! Трудную ты мне задачу задал! — вздохнул старик. — Одна только матушка- Земля про то знает. Для этого придется тебе на край света идти, и длится тот путь девяносто девять лет и девяносто девять дней! А чтобы Земля на твой вопрос ответила, надо тебе ей помочь злую ведьму полонить, в оковы заковать. Повадилась та ведьма Землю-матушку мучить, — грызет ее леса железными зубами! Тому, кто ей поможет ведьму полонить, мать-Земля в ножки поклонится, а тебе Салкостю-колдуна победить поможет.
Как услышал это Пшеничное Зерно, поблагодарил старика-лесовика и стал бесстрашно в путь-дорогу собираться. Дал ему Лесовик с того дуба веточку и научил подуть на ту веточку в случае нужды, а потом рассказал, как ему до логова ведьмы добраться. Рассказал и исчез! Вошел опять в дуб, а дуб закрылся, будто никогда и не открывался.
И снова зашагал по дороге добрый молодец Пшеничное Зерно. Долго путь его длился, да ведь и сказка не вся — долго еще до конца!
Шел он целый год и пришел к серебряному мосту. Вот уже и ночь. Устал добрый молодец.
«Что если я под мостом пересплю?» — подумал он. Сказано — сделано. Только заснул, мост зашатался, заходил ходуном.
Проснулся Пшеничное Зерно, выскочил из-под моста.
— Эй, кто там? — кричит.
Видит, идет по мосту человек, маленький-премаленький, с мизинец.
— Так вот кто мост шатает! — смеется Пшеничное Зерно.
А человечек и отвечает:
— Ты, брат, не смейся, а лучше попробуй меня поднять.
Ухватил его Пшеничное Зерно одной рукой, не может от земли оторвать. Ухватил он его обеими руками, понатужился, понапружился, со всей своей богатырской силой — не может человечка даже с места сдвинуть.
— Что за чертовщина? — дивится Пшеничное Зерно.
— А что, не напрасно я Тяжелее Земли зовусь? — усмехнулся человечек. — Возьми меня к себе в товарищи. Не пожалеешь!
— Ладно, — согласился Пшеничное Зерно. — Пойдем вместе! Скучно мне одному по дорогам шагать!
И пошли дальше вдвоем. Идет Пшеничное Зерно, удивляется, — уж очень чудно его товарищ ходит: соберется весь в комок, руки-ноги подберет, да так, комочком, по дороге и катится, и так быстро — не обогнать!
Бродят они вместе по белу-свету год, другой. Сколько стран обошли, пока как-то вечером не пришли к
