меня миллион долларов, чтобы вернуть себе якобы недоплаченные несколько сотен, оттащив чемодан с бесценными книгами в ближайшую комиссионку… Какой-то античный рок, рок судьбы.
Я ни на минуту не переставал перебирать обстоятельства, складывать их по-другому…
– а если бы у Даши завелась машина…
– а если бы она не была такая болтушка и не вспомнила бы про чемодан…
– а если бы я не переложил книги из синей спортивной сумки…
– а если бы амбал в стройотрядовской куртке не оказался таким хорошим актером и я не испугался бы так… не отдал ему чемодан, сопротивлялся, позвал бы на помощь… Он не стал бы меня убивать, он же был не настоящий… Ведь они задумали шутку, злую шутку, но не преступление…
Если бы, если бы, если бы… Серегин друг, артист с университетским дипломом, без сомнения, поймет, что за сокровища отхватил вместе с чемоданом. Так что книги хотя бы не выбросят на помойку. Но продадут они их по-глупому, пропьют по одной книжке… драгоценная коллекция пропадет, распылится. А ведь я бы мог устроить выставку, завещать мои книги Русскому музею… но какая бы судьба ни постигла мои книжки, все равно это будет лучшая судьба, чем томиться в бессмысленном душном плену у олигарха…
Бог проследил, чтобы одному человеку, то есть конкретному мне, не досталось слишком много удачи. Посмотрел на меня и сказал – миллион, тебе? Об этом не может быть и речи. Так что мне ничего не остается, кроме как возблагодарить Создателя за его мудрый промысел – спасибо, что нет миллиона, можно просто смотреть в небо. Я все-таки очень счастливый человек, потому что умею смотреть в небо…
– Не смотри в небо! Ешкин кот, где же этот чертов список! – сказала Полина. – И держи, пожалуйста, Джулию за руку.
– Полина, ты еще никогда в жизни ничего не потеряла, даже Юльку, – ответил я, – а где ты нахваталась таких выражений, на заводе?..
– Да так, вдруг само сказалось. На заводе слышала, где же еще, – улыбнулась Полина.
Полина улыбнулась, и вокруг все заулыбались. Приятно, когда рядом с тобой такая красивая женщина. Все и всегда завидуют мужчинам, рядом с которыми лучшая девушка, а Полина – лучшая девушка.
После этой ночи с Полиной, когда я впервые увидел ее, во мне что-то перевернулось. Бедная Полина, бедный мой маленький бульдожик, вцепилась в придуманную цель и грызла изо всех сил… Можно сказать, я ее впервые по-настоящему пожалел. Пожалел, а значит, и полюбил. Пожертвовал собой, своим желанием жить в Питере. Да и Юлька, ей нужен отец рядом, а не раз в полгода… Я себе нравлюсь таким – жертвенный и любящий муж и отец.
Был ли я по-настоящему влюблен в Дашу?.. Ну конечно, нет. Воображаемая влюбленность в Дашу улетучилась так же мгновенно, как исчезли мои книжки, исчез мой миллион… Думаю, я просто мгновенно вернулся к реальной жизни. Даша, она же, в сущности, эгоистка. Эгоистка и незрелый человек. Эта ее милота, легкость, она же на самом деле идет от эгоизма. Хорошо быть милой, если знаешь, что ни за что не отвечаешь. И ее преданность друзьям – от безделья, незанятости… А может быть, я всегда любил только Полину? Мама всегда говорила – Максим, нехорошо быть непостоянным, нужно полюбить один раз и на всю жизнь…
Кстати, о непостоянстве. Я где-то читал историческую байку про брейского кюре. Он несколько раз переходил из католичества в протестантство и обратно. А на обвинения в непостоянстве ответил – это я, я непостоянен?! Наоборот, я очень постоянный – я хочу всегда оставаться брейским кюре. Этот неглупый человек понимал, что самая постоянная на свете любовь – это любовь к самому себе. Так и я – я абсолютно постоянен.
…Во всей этой истории есть ценность, не в истории с брейским кюре, а в моей. Теперь я знаю, что я буду делать. Заниматься книжным антиквариатом можно и в Америке. Это будет правильное занятие, мое.
– Макс, подержи Джулию, мне нужно позвонить. – Полина отошла в сторону.
Я украдкой посмотрел – она набирала номер несколько раз, но так и не дозвонилась. Поймала мой взгляд, улыбнулась беззаботно. Бедная Полина.
…Перед отъездом я все-таки вмешался в эту ситуацию. Не хотелось оставлять за собой руины, да и этот нелюбимый мной Андрей, в сущности, не заслужил, чтобы Полина так, походя, разрушила его жизнь. Даша, глупая романтическая корова, утверждала, что никогда не простит ему измену, роман, любовь… «Не потому, что я такая гордая, я готова ползти за ним на коленях, но зачем? Чтобы доползти, а потом больше никогда не верить, разлюбить…» и так далее, и прочая слюнявая ерунда.
Так что я сыграл роль голубя мира, толстого и опрятного, – рассказал Даше правду – якобы правду. Пришлось наврать, насочинять, накляузничать на бедную Полину, выставить ее любимым пациентом доктора Lerner и доктора Фрейда, практически полным психом!
Я нес такую чушь и сам внутренне смеялся над своими сочинениями – что Полина сиротка, ее никто никогда не любил, у нее нет опыта эмоциональной и любовной жизни, она эмоционально бедная, не понимает нюансов отношений… Я так увлекся, что даже приплел что-то про Полинину американскую ментальность, – что американка может любой взгляд в свою сторону расценить, будто ее уже трахнули… Вот американка Полина и приняла мимолетную, ею же самой спровоцированную связь с Андреем за отношения, за любовь…
– Поверь мне как мужчине – это были односторонние отношения, – убеждал я, – у Полины с ним были отношения, а у Андрея с ней – нет. Полина думала, что у них была любовь, а он отвечал ей из неловкости. Это была не измена, не настоящая измена, а просто ответная реакция на Полину, ему было проще уступить, чем объяснить ей, что она ему не нужна. Я сам сто раз попадал в такие ситуации.
По-моему, я неплохо придумал?.. В таком свете Андрей выглядел уже совершенно обманутым ангелом, а моя бедная Полина – то ли не сознающим себя дебилом, то ли женщиной-вамп.
Конечно, это была ужасная чушь, но Даша, глупая романтическая корова, она же наивная овца, смотрела на меня с полной готовностью поверить любому идиотизму, любой белиберде… На самом деле Андрей, конечно же, был очень влюблен в Полину – в нее просто невозможно не влюбиться, – а потом просто испугался и отошел в сторону. Я в этом совершенно уверен, это же просто, как дважды два.
Но человек слышит то, что хочет услышать, и Даша поверила мне мгновенно, сказала – я знала, я чувствовала, это я должна просить у него прощения…
В общем, я молодец. Пусть на моем счету будет еще один хороший поступок… Какими бы плохими ни были мои плохие поступки, один даже самый крошечный хороший поступок должен их перевешивать – где- нибудь там, наверху. Может быть, нехорошо думать об этом? Но что поделать, есть люди нравственные от природы, а есть от интеллекта, и какая разница? Те, которые от интеллекта, – тоже стараются, совершают хорошие поступки, вот только внутренняя их жизнь может представлять собой не вполне красивую картинку… Кстати, не думаю, что моя внутренняя жизнь такое уж неприглядное зрелище, думаю, в этом смысле у меня все как у всех.
Или все-таки я был немного влюблен?.. Так все хорошо вместе сложилось – влюбленность, Питер, мои книги, расставание, разлука… Серое небо, серые дожди на Стрелке… Серый ослик твой ступает прямо, не страшны ему ни бездна, ни река… Милая Рождественская Дама, увези меня с собою в облака…
Серое небо, серые дожди на Стрелке, тускло-желтые листья в Летнем саду, прозрачные пыльные дворы на Петроградской, темные воды Фонтанки – все это скоро растворится, исчезнет, и заиграет яркими красками Америка, Америка – хорошая страна, в Цинциннати красивая яркая осень… Серое небо, серые дожди на Стрелке. Никогда я больше не приеду в Питер, никогда не вернусь. Никогда, никому, ни за что, ну и что…
Поздно вечером вдруг раздался звонок.
– Ты кого-нибудь ждешь? – спросила я.
У нас весь вечер были официальные отношения, ну или почти официальные, когда люди вроде бы простили друг друга, но так вежливо, как будто это вовсе не они, а персонажи какой-то пьесы, где все простили друг друга и строят новую вежливую семью… Я, когда была маленькая, думала, что есть такое выражение «скрипя сердцем». Я весь вечер жила, скрипя сердцем. А на самом деле надо говорить «скрепя сердце». Вот так я теперь и буду жить – скрипя сердцем и скрепя сердце скрепкой.
– Не открывай, пожалуйста, – попросил Андрей.
– Пожалуйста, если ты не хочешь, я не открою, но почему? – удивилась я. – А вдруг это…
