он осознает свое положение таким же незыблемым как человек, ведущий свой род от древних королей.
Сергей родился на Урале, в маленьком, никому не известном городке. Городок был неизвестен, но зато завод, при котором и вырос этот городок, был одним из самых крупных в стране. Сергей родился, когда его отец уже был директором завода, хозяином городка. Ребенком, лет до десяти, Сергей жил в советском раю: его на самолете возили на елку в Кремлевский дворец, кормили икрой, покупали невиданные игрушки. Когда наступили новые времена, отец Сергея приватизировал завод и стал королем уже в новой России. Сергей из советского рая шагнул в новый: они с мамой летали в Лондон в театр, в Бразилию на карнавал, а с отцом в Аргентину на футбол. К нему привозили учителей-англичан, боксом он занимался в собственном спортивном зале, музыкой…
– В собственной консерватории? – спросила я, и Сергей шутливо мазнул меня пальцем по носу, как будто мы сто лет знакомы.
Но Сергей не был избалованным богатым подростком – он мальчиком знал все тонкости приватизации, знал, как работает завод, отец готовил его к своему бизнесу, как наследного принца к принятию престола.
– …А что было дальше? – спросила я, затаив дыхание, как будто он рассказывал мне сказку.
– Дальше?
Отец умер, они с мамой уже давно живут в Москве, Сергей так и остался принцем, – интеллигентная семья, хорошее воспитание и образование, деньги и презрение ко всем остальным, лишенным этих замечательных преимуществ.
– Мне иногда хочется, чтобы все в моей жизни было попроще… – заметил Сергей. – Тебе этого не понять…
– Как будто ты привык есть ножом и вилкой, а иногда хочется руками, но ты уже не можешь? – спросила я, и Сергей удивленно кивнул.
Может быть, было бы лучше, если бы Сергей оставался приживалом. Я бы любила его тихонечко, стыдясь и не давая себе воли, а теперь, когда он оказался порядочным человеком-принцем, любовь бурлила во мне, как будто открылся шлюз и хлынула вода. Этого я ему не сказала – мы все еще были посторонние люди, а посторонним такого не рассказывают.
В комнату постучались. Это был наш фирменный семейный стук – сначала один краткий «тук-тук», затем мгновенно открывается дверь, в комнату просовывается голова и радостно говорит «это я», вслед за головой в комнату вдвигается тело и спрашивает: «Можно?». Вся операция занимает секунду. Я едва успела накрыть Сергея с головой пледом.
– Ой, а что это вы тут делаете в темноте? – спросила Мария.
– Не знаешь, что ли, что люди делают в темноте? – хихикнула Лидочка. – Эй, Лиза, у тебя интим, а у нас свадьба! Слышишь, Лиза, мама сказала, у Жени свадьба, уже точно! Вот отхватила богатого, вот повезло! Теперь и нам чего-нибудь перепадет!
А я и не заметила, что прошло столько времени, уже стемнело, и Лидочка вернулась, и… ох…
– Ли-за! Что все это значит? – в дверях стояла мама. – С кем ты там, неужели с посторонним человеком?!
– Мама, я не подросток, – напомнила я на всякий случай. От ужаса я говорила ленивым уверенным голосом, как будто посторонние люди под пледом – обычная для нашей семьи ситуация.
– Ли-за! Как ты могла? – изумленно сказала мама. – У меня нет слов, чтобы описать твое поведение! Это безобразие, распущенность, позор и… что еще? Разврат, вот что! В доме твои сестры, девочки, и Женя – невеста, а ты!
– Мама, я не подросток, мне тридцать лет, – повторила я, прибавив себе девять лет.
– Кто этот человек? – настаивала мама. – Я сейчас же устрою скандал и выгоню тебя из дома, иначе он может плохо о нас подумать! Решит, что тебе все позволено! Что мы семья легкого поведения!.. С кем ты, немедленно скажи!..
Я почувствовала, как Сергей шевельнулся рядом со мной, и на всякий случай толкнула его локтем. Глупейшая ситуация – Сергей, взрослый человек, со своим образованием, воспитанием и происхождением, скрывается от мамы в темноте под пледом. Но как он мог достойно выйти из этой ситуации, то есть из-под пледа?.. У него не было выхода.
– Ну, хорошо, если не хочешь говорить, с кем ты, тогда я вообще уйду!.. – обиделась мама. – Но прежде чем уйти, я спрошу тебя: это, под пледом, серьезно или, как всегда, бесперспективные отношения? Девочки, Лидочка и Мария, быстро выйдите из комнаты!
Лидочка с Марией вышли, а мама осталась стоять в дверях, вглядываясь в темноту и словно пытаясь по очертаниям тела под пледом понять, жених ли это или «бесперспективные отношения».
– Молчишь? Тогда я сейчас уйду! – пригрозила мама. – Но прежде чем уйти, я скажу тебе нашу новость: Вадик сделал предложение! Я его спросила: «Как ты думаешь, свадьба будет в «Астории» или на острове?» Он сказал – на острове. А я думаю, лучше в «Астории». Зачем нам тратиться на билеты на остров для тети Иры и Люды?..
Такой финал может запросто убить любую романтику, правда?
Вечером вернулась Женя, счастливая, изнемогшая под грузом своего счастья. Она не могла обсуждать ни свою свадьбу, ни будущее, ничего. Это была не Женя, а ее тень, тень, которая могла только смотреть полными слез глазами и повторять: «За что мне такое счастье», «Я только одного теперь хочу – чтобы ты была так же счастлива, как я», – по этой фразе я поняла, что это все-таки ангел Женя, моя до умопомрачения влюбленная сестра.
Глава 7
В моей душе пели десять тысяч птиц, и все о любви…
Когда я засыпала, они пели, и когда проснулась, пели, и когда домработница Вадика, племянница тети Иры, принесла письмо, они пели тоже.
– Пляши, тебе письмо! – сказала тети-Ирина племянница, заглянув в комнату. Она незначащий персонаж, мелькнет и исчезнет, поэтому я не буду тратить на нее имя, просто буду называть ее Племянница.
– Мне? – хором сказали мы с Женей и одновременно начали делать какие-то танцевальные движения: я стоя на полу, а Женя лежа в постели. Мы знали, что Племянница ни за что не отдаст письмо без танцев – тети-Ирины родственники все очень упрямые, это у них семейное.
– Отдай! – Я протянула руку к конверту.
– Ах ты какая шустрая! А если это Жене письмо? – сказала Племянница. Она была очень возбуждена, наверное, ее взволновала роль Купидона, и она представляла себя пухлым шаловливым младенцем с колчаном и любовными стрелами, выстрелит – пиф-паф, и прямо в сердце, а еще выполняет мелкие любовные поручения богов – разносит по округе любовные письма и прочее.
Чтобы скрыть смущение, я покружила по комнате и подошла к окну. Шел дождь, мелкий противный дождичек, из тех, что начинаются ранним утром, и кажется, что никогда не закончатся. Племянник тети Иры, агент по недвижимости, под дождем носил к машине чемоданы. Он еще менее значимый персонаж, чем Племянница, еще быстрей промелькнет и исчезнет, поэтому я не буду тратить на него имя, просто буду называть его Племянник.
Чемоданов было шесть, четыре чемодана поместили в багажник, а два пришлось засунуть на заднее сиденье. Сергей сел за руль, рядом с ним уселась Алина, на заднем сиденье между двумя чемоданами, как будто в клетке, виднелся Вадик. Племянник, агент по недвижимости, нажал кнопку на пульте, запер калитку на дополнительный замок ключом, подергал на всякий случай, проверяя, закрыта ли калитка, засунул ключ в карман, похлопал по карману, словно говоря «тут никуда не денется», вежливо помахал рукой вслед отъехавшей машине и принялся разглядывать Дом, словно прикидывая, насколько выгодно он его продаст и можно ли это сделать немедленно.
Уехали, почему же так срочно? Тогда это письмо, без сомнения, мне: Сергей прощается со мной и объясняет причины отъезда; надеюсь, что это не какое-нибудь несчастье, а просто очень срочное дело. В этом письме – я мысленно увидела выдранную из блокнота чуть смятую страничку, второпях косо написанные строчки, – в этом письме написано, что он меня любит…
…Пожалуй, все-таки нет – взрослый человек не объясняется в любви, как мальчишка-первоклассник: «Лиза, я тебя люблу»… Хорошо, пусть не «люблу», а «позвоню» или, на худой конец, «дорогая овечка…
