– Не знаю и не интересуюсь. Я же не собираюсь за него замуж.
Элейн:
– А что ты собираешься?
Карен:
– Влезть в штаны бедного мальчика. Когда он приезжает?
Мэрли, оскорблению:
– Он не мальчик, ему по меньшей мере двадцать шесть – двадцать семь. И да, он скоро приедет в Лос- Анджелес. У него тут собственная квартира.
Карен и Элейн хором:
– Ах вот как!
Мэрли:
– Господи! Ну и стервы же вы!
Карен:
– А что дурного в том, чтобы потрахаться?
Мэрли:
– Я этого и не говорю. А если решу обследовать штаны «бедного мальчика», милая Карен, то уж, конечно, сообщу тебе о результатах.
Карен:
– Подробности! Требую подробностей до самых мельчайших!
Например, какие размеры и как он сосет.
– Карен!
– Приношу тысячу извинений. Сейчас заткнусь.
Они были настоящими подругами, вращались в одних и тех же сферах, разделяли одни и те же интересы – мода, деньги, сексуальные радости. А еще – у них не было детей, что их дополнительно объединяло. У Карен – потому что она не хотела иметь детей, у Мэрли – потому что после брака с Нийлом у нее было два выкидыша и она решила больше не пытаться. У Элейн – потому что она не могла зачать (впрочем, ни ее, ни Росса это нисколько не огорчало).
– Ах, вы только поглядите, кто пришел! – воскликнула Карен.
Три пары глаз под прикрытием трех разных пар дорогих очков обратились к дверям. Там, со вкусом облаченная в белое шелковое платье и жакет от Унгаро с дневными брильянтами от Картье, стояла Биби Саттон.
Биби было никак не меньше пятидесяти. Но за последние двадцать лет пребывания в так называемых львицах элиты Беверли-Хиллз она не постарела ни на йоту. Ее ухоженная оливковая кожа сохраняла гладкость, волосы оставались все такими же каштаново-медными, фигура выглядела пышной без единой лишней капли жира.
Говорили, что у себя на родине, во Франции, она была журналисткой и ей поручили взять интервью у американской сверхзвезды Адама Саттона в номере парижского отеля, где он остановился. А еще говорили, что она была высокооплачиваемой девицей по вызову и каждую ночь навещала его в отеле «Георг V». Бесплатно.
Но кого это интересовало? С тех пор много воды утекло, а чем бы она ни была тогда, теперь она была фигурой, с которой приходилось считаться.
Биби Саттон была зачинательницей мод. Она могла создать или уничтожить модельера, ресторан, художника, поставщика.
Если Биби одобряла кого-то или что-то, этот человек, это предприятие обретали прочный успех. Она обладала энергией, элегантностью и сильным характером. И еще – французским акцентом, который и через двадцать лет придавал ей сходство с Бардо в неудачный день. Она культивировала ломаный английский, он был частью ее харизмы.
Адам Саттон прекрасно ее оттенял – высокий, невозмутимый. Чудесный актер с двумя «Оскарами». Все еще звезда В шестьдесят два года и столп лос-анджелесского общества. У них было двое детей: восемнадцатилетняя дочь училась в бостонском колледже, а девятнадцатилетний сын – в Гарварде. По слухам, у Биби был еще ребенок – добрачный результат бурного романа с.
Джорджем Ланкастером. Но Биби это отрицала. «Грязная ложь!»– сказала она журналисту, у которого хватило храбрости (или глупости) задать ей этот вопрос. И со слухом было покончено.
Биби и Адам Саттоны были монархами Голливуда. Идеальная пара. Богатые, принятые всюду, влиятельные.
– Хм-м-м… – протянула Карен. – Как мне хочется изловить нашу Биби со спущенными колготками! – Ее всегда потешала мысль об отце и Биби, сплетенных в жарком объятии столько лет назад.
Мэрли облизнула губы.
– А как мне хочется изловить нашего Адама в постели в одну прекрасную темную ночь! Предпочтительно со мной.
– С Адамом Саттоном? – изумилась Карен. – Ты шутишь!
Он наверняка самый большой зануда в постели, какие только есть в Беверли-Хиллз.
