тканей человека, который уже живет. Далее потребуется «убедить» клетку трансформироваться в тип, необходимый для лечения болезни человека. Например, если бы мы знали, как превратить небольшое количество стволовых клеток костного мозга в очень большое количество клеток печени, то могли бы создать аутотрансплантат печени прямо из собственного костного мозга пациента.
Хотя в изучение взрослых стволовых клеток вкладываются значительные средства и исследования уже принесли некоторые обнадеживающие результаты, на сегодня еще не выяснено, все ли типы тканей могут быть восстановлены с помощью таких клеток. В качестве потенциальных альтернатив рассматриваются использование эмбриональных клеток и пересадка ядра соматической клетки.
Стволовые клетки, полученные из человеческих эмбрионов, должны иметь исключительный потенциал по формированию любых типов тканей (ведь такое формирование происходит при нормальном развитии). Но здесь закономерно возникает фундаментальная этическая проблема. Эмбрион – это потенциальная человеческая жизнь. Взятие из него стволовых клеток обычно приводит к его разрушению (хотя предложено небольшое число методик, при которых выживание возможно), а значит, данное направление исследований и соответствующие методы лечения категорически неприемлемы с точки зрения тех, кто считает, что жизнь начинается с зачатия и священна с первого момента.
Люди, придерживающиеся более умеренных взглядов, отстаивают, часто очень горячо, допустимость подобных исследований. Позиция участника дискуссии существенно зависит от его мнения по следующим вопросам.
Ученые, философы и богословы веками спорили о том, с какого момента начинается жизнь. Новая информация о ранних стадиях развития эмбриона на анатомическом и молекулярном уровне не внесла ясности в этот вопрос, что естественно, так как он в действительности не является научным. В культурных и религиозных традициях прошлого начало жизни трактовалось по-разному, и сегодняшние вероучения также неодинаково определяют момент, когда в человеческий плод вселяется душа.
С точки зрения биолога развитие, следующее за оплодотворением, представляет собой закономерный постепенный процесс усложнения без четких границ между фазами. Поэтому у нас нет возможности уверенно провести разделительную линию между человеческим существом и эмбриональной формой, которая «еще не человек». Высказывалось, например, мнение, что плод можно считать человеком лишь после появления нервной системы, а значит, допустимо использовать в качестве условного рубежа формирование так называемой первичной полоски (раннего предшественника спинного мозга, появляющегося примерно через две недели после зачатия). Однако некоторые отказываются признавать правомерность такого размежевания, заявляя, что возможность образования нервной системы появляется в момент зачатия и неважно, успела ли она реализоваться в конкретной анатомической структуре или еще нет.
Интересно взглянуть на данную проблему с учетом существования однояйцевых близнецов, развившихся из одной и той же оплодотворенной яйцеклетки. На некоторой очень ранней стадии развития (как предполагается, после первого деления) плод дробится, и из него образуются два эмбриона с одинаковыми последовательностями ДНК. Ни один теолог не станет утверждать, что у однояйцевых близнецов нет души или она у них одна на двоих; таким образом, сложно отстаивать тезис о вселении души в тело в самый момент зачатия.
Сторонники взгляда о том, что человеческая жизнь начинается с момента зачатия и с точки зрения морали статус эмбриона независимо от стадии развития должен приравниваться к статусу взрослого человека, обычно отвечают на этот вопрос отрицательно. Их позицию можно было бы признать последовательной, если бы не значительно более мягкое отношение многих из них к уничтожению человеческих эмбрионов в других обстоятельствах.
Речь идет об экстракорпоральном оплодотворении (ЭКО), которое сейчас широко применяется для лечения бесплодия. При этой процедуре матери назначают гормональные препараты, стимулирующие рост и созревание сразу большого количества яйцеклеток. Эти яйцеклетки извлекаются из яичников и оплодотворяются в чашке Петри отцовской спермой. Получившиеся эмбрионы содержат под наблюдением в искусственных условиях в течение трех-шести дней, чтобы убедиться в их нормальном развитии, после чего небольшое их количество (как правило, один или два) имплантируется матери; в случае удачи у нее наступает беременность.
Как правило, эмбрионов образуется больше, чем можно без вреда имплантировать. Оставшиеся эмбрионы часто замораживаются.
В одних лишь Соединенных Штатах хранятся в морозильниках сотни тысяч эмбрионов, и их число продолжает увеличиваться. Из попыток имплантировать эти эмбрионы другим родителям лишь немногие закончились беременностью, и совершенно ясно, что в конечном счете большинство эмбрионов будет уничтожено. Тем самым, возражать против любого уничтожения человеческих эмбрионов значит возражать против применения ЭКО. Выдвигалось требование в обязательном порядке имплантировать все эмбрионы, полученные в результате ЭКО, но это увеличило бы риск их гибели при многоплодной беременности. На сегодня у проблемы нет простого решения.
Нередко противники любых исследований, связанных с эмбрионами, готовы сделать исключение для ЭКО на том основании, что желание супругов иметь ребенка служит моральным оправданием процедуры, даже связанной с уничтожением эмбрионов. Но такая позиция весьма уязвима, поскольку здесь нарушается принцип, согласно которому уничтожения человеческих эмбрионов следует избегать любой ценой и независимо от потенциальных выгод.
В связи с изложенными обстоятельствами многие задают вопрос: если бы удалось гарантировать неприменение процедуры ЭКО специально с целью получения эмбрионов для медицинских исследований и если бы эти исследования проводились только на эмбрионах, оставшихся после ЭКО и подлежащих уничтожению, разве это было бы аморально?
К счастью, есть надежда, что яростные споры о стволовых клетках, полученных из человеческих эмбрионов, в конце концов утратят актуальность. Дело в том, что исследования в другом направлении обещают еще более мощный прорыв в медицине, не связанный со столь серьезными этическими проблемами. Это пересадка ядра соматической клетки – тот процесс, посредством которого была клонирована овца Долли.
К сожалению, терминология не различает клетки, развившиеся из продукта пересадки ядра, и полученные из настоящих человеческих эмбрионов, которые образовались в результате слияния сперматозоида и яйцеклетки; соответственно, при обсуждении вопросов биоэтики между теми и другими ставится знак равенства. Отождествление появилось очень рано, и сейчас почти все участники дискуссий придерживаются его чуть ли не с рабской покорностью. Но в действительности речь идет о биологических структурах принципиально разного происхождения. А поскольку пересадка ядра соматической клетки с существенно большей вероятностью способна разрешить медицинские проблемы, очень важно разобраться в путанице, возникшей вокруг этого процесса.
Как описано выше и показано схематически на рис. П.1, при пересадке ядра не происходит слияния сперматозоида и яйцеклетки, т. е. не возникает новый набор генетических инструкций. ДНК берется из клетки эпителия (кожи) или какой-нибудь другой ткани живого организма. (В случае Долли клетку взяли из вымени, но можно было использовать почти любую ткань.) Наверное, всякий согласится, что первоначальная эпителиальная клетка донора не обладает особой ценностью с точки зрения морали, – ведь миллионы таких клеток ежедневно отмирают у нас естественным путем. Сказанное справедливо и для яйцеклетки, лишенной ядра, так как она утратила свою ДНК и неспособна стать живым организмом.
