другого выбора, как только покориться.
— Ровно в восемь, сэр, — сказал бедный старик, записывая приглашение в свою книжку. — Выпейте еще стакан вина, сэр.
Майор взглянул на часы и, поспешно встав, рассыпался в извинениях.
— Теперь позже, чем я думал, — сказал он. — Я обещал быть у одной дамы. Необыкновенно привлекательная особа. Вы напоминаете мне ее немного, милый друг мой, вы похожи на нее цветом лица. Та же молочная бледность. Я обожаю молочную бледность. Она желает посоветоваться со мной насчет замечательного образца старинных кружев. Я изучал старинные кружева. Я изучаю все, что может сделать меня полезным и приятным для вашего восхитительного пола. Вы не забудете о нашем маленьком обеде? Я пошлю приглашение Декстеру лишь только вернусь домой.
Он взял мою руку и поглядел на нее критически.
— Прелестная рука, — сказал он. — Вы не сердитесь, что я смотрю на нее? Вы не рассердитесь, если я поцелую ее? Красивые руки — одна из моих слабостей. Будьте снисходительны к моей слабости. Я обещаю раскаяться и исправиться со временем.
— Благоразумно ли откладывать покаяние в ваши годы, майор? — раздался голос позади нас.
Мы все обернулись. В дверях стояла, саркастически улыбаясь, мать моего мужа и возле нее застенчивая маленькая служанка Бенджамена, готовившаяся доложить о ней.
— Годы, любезнейшая миссис Макаллан, выражение чисто относительное, — возразил майор. — Некоторые люди никогда не бывают молоды, другие никогда не бывают стары. Я принадлежу к числу последних. Au revoir.
С этим ответом неисправимый майор поцеловал концы своих пальцев и вышел из комнаты. Бенджамен поклонился со своей старомодной учтивостью, пригласил меня и миссис Макаллан-старшую войти в библиотеку и оставил нас вдвоем.
Глава XXIII
МОЯ СВЕКРОВЬ ИЗУМЛЯЕТ МЕНЯ
Я села на стул в почтительном отдалении от дивана, на котором уселась миссис Макаллан. Старушка улыбнулась и сделала мне знак сесть рядом с ней. По-видимому, она приехала ко мне не с враждебными чувствами.
— Я получила письмо от вашего дяди викария, — начала она. — Он просил меня навестить вас, и я исполнила его просьбу очень охотно, потому что без этого предлога я едва ли решилась бы явиться к вам. Мой сын поступил с вами так предосудительно, что мне, его матери, совестно глядеть вам в глаза.
Серьезно ли она говорила? Я слушала ее и глядела на нее в изумлении.
— Ваш дядя, — продолжала миссис Макаллан, — рассказал мне в своем письме, как вы переносите свое тяжелое испытание и что вы намереваетесь сделать. Бедный доктор Старкуэзер глубоко потрясен тем, что вы сказали ему, когда он был в Лондоне. Он просит меня попробовать уговорить вас отказаться от ваших планов и вернуться в его дом. Я далеко не согласна с вашим дядей, друг мой. Хотя я тоже считаю ваши планы сумасбродными и не имеющими ни малейшего шанса на успех, но я восхищаюсь вашим мужеством, вашей непоколебимой преданностью моему несчастному сыну после его непростительных поступков. Вы славная женщина, Валерия, и я приехала сюда, чтобы сказать это вам. Поцелуйте меня, дитя мое. Вы достойны быть женой героя, а вместо того судьба свела вас с самым малодушным из людей. Да простит мне Бог, что я говорю так о моем сыне. Но все это лежит у меня на душе, и я должна высказаться.
Слышать такие отзывы о Юстасе, хотя бы и от его матери, я не могла. Я овладела собой и решилась защищать мужа.
— Я горжусь вашим добрым мнением обо мне, миссис Макаллан, — сказал я, — но вы поражаете меня, извините, что я сознаюсь в этом прямо, говоря так презрительно о Юстасе. Я не могу согласиться с вами, что мой муж малодушнейший из людей.
— Конечно, нет, — возразила она. — Всякая хорошая женщина считает героем человека, которого любит, заслуживает он этого или нет. У вашего мужа множество прекрасных качеств, и я знаю их, может быть, лучше, чем вы. Но все его поведение относительно вас с той минуты, как он вошел в дом вашего дяди и до настоящего времени, было поведением в высшей степени малодушного человека. Как вы думаете, что сделал он теперь в виде искупления своей вины? Он вступил в благотворительное братство и отправился с красным крестом на плече на Испанскую войну, когда ему следовало бы быть здесь и на коленях вымаливать прощение у жены. Я называю это поведением малодушного человека. Некоторые назвали бы это более жестким словом.
Известие о муже поразило и встревожило меня. Я старалась покориться тому, что он покинул меня, я считала нашу разлуку временной, но все мои женские инстинкты возмутились против того, что вдали от меня он поставил себя в опасное положение. Он сознательно усилил мое беспокойство. Я сочла это жестоким с его стороны, но мне не хотелось сознаться в этом его матери. Я старалась казаться спокойной и опровергала ее заключение так твердо, как только могла. Миссис Макаллан продолжала осуждать его все с большим и большим жаром.
— Хуже всего то, что он не сумел понять вас, — сказала она. — Если бы он женился на женщине глупой, поведение его было бы еще понятно. Он поступил бы даже благоразумно, скрыв от глупой женщины свой первый брак и то, что он был героем ужасного процесса. Он был бы также прав, если бы для спокойствия обеих сторон покинул глупую жену после того, как она открыла истину. Но вы умны. При всей краткости моего знакомства с вами я поняла это, а он не понял. Почему он не открыл вам свою тайну с самого начала и овладел вашим сердцем под чужим именем? Почему он намеревался (как он сознался после сам) увезти вас в Средиземное море и потом поселиться за границей из опасения, чтобы на родине какой- нибудь нескромный друг не выдал вам его тайну? Как вы ответите на эти вопросы? Есть только один прямой ответ и одно объяснение его необъяснимого поведения. Мой бедный сын — он весь в отца, он нимало не похож на меня, — мой бедный сын малодушен, малодушен в своих суждениях, малодушен в своих действиях и, как все малодушные люди, упрям и безрассуден. Вот истина. Нечего краснеть и сердиться. Я люблю его не меньше вас. Я, как и вы, вижу его достоинства и считаю заслугой с его стороны то, что он выбрал себе жену умную и решительную и до того преданную ему, что она не позволяет говорить о его недостатках даже его матери. Милое дитя мое! Я люблю вас еще более за то, что вы ненавидите меня!
— Разве я сказала, что ненавижу вас? — воскликнула я, чувствуя, однако, нечто близкое к ненависти. — Я думаю только, что вы смешиваете малодушие с деликатностью. Наш несчастный Юстас…
— Человек деликатный, — докончила мою фразу непроницаемая миссис Макаллан. — Мы остановимся на этом, друг мой, и перейдем к разговору о другом. Желала бы я знать, согласимся ли мы хоть в этом.
— О чем вы желаете говорить, сударыня?
— Я не скажу ничего, если вы будете называть меня «сударыней». Скажите: «О чем вы хотите говорить, матушка?»
— О чем вы хотите говорить, матушка?
— О вашем намерении обратиться в кассационный суд и добиться справедливого вердикта для Юстаса. Неужели вы действительно думаете сделать это?
— Да.
Миссис Макаллан подумала с минуту.
— Вы знаете, как я восхищаюсь вашим мужеством и вашей преданностью моему несчастному сыну, — сказала она. — Вы знаете, что я не лицемерю. Но я не могу позволить вам добиваться невозможного и рисковать своим счастьем, своей репутацией, не постаравшись образумить вас, пока не поздно. Дитя мое, то, что вы забрали себе в голову, не может быть сделано. Откажитесь от своих планов.
— Я очень благодарна вам, миссис Макаллан…
— Матушка?
