поджидавшего меня. Я решилась сказать ему прямо, если он спросит меня, где я была и что произошло между мной и его матерью.

Увидев меня, он бросился ко мне навстречу. Лицо его было взволнованным.

— У меня есть просьба к тебе, Валерия, — сказал он. — Что ты скажешь, если я предложу тебе отправиться со мной в Лондон со следующим поездом?

Я взглянула на него. Я едва верила своим ушам.

— Мне необходимо побывать в Лондоне по одному делу, не касающемуся никого, кроме меня. Ты не желаешь отправиться в море немедленно, если я понял тебя. Оставить тебя здесь одну я не могу. Согласна ты съездить в Лондон дня на два?

Я не только была согласна, я была рада.

В Лондоне я могла узнать, законная ли я жена моего мужа или нет. В Лондоне я могла обратиться за советом и помощью к преданному старому клерку моего отца. Я могла довериться Бенджамену как никому другому. Как ни горячо я любила дядю Старкуэзера, мне не хотелось обращаться с моими затруднениями к нему. Жена его сказала мне, что я сделала дурное начало, записав в церковной книге не то имя, какое следовало. Сказать ли правду? Гордость не позволяла мне теперь признаться, что слова ее оправдались так скоро.

Спустя два часа мы были опять в поезде железной дороги. Как не похожа была эта вторая поездка на первую! На пути в Ремзгейт всякий мог угадать, что мы были новобрачной четой. На пути в Лондон никто не обращал на нас внимания, всем должно было казаться, что мы были женаты уже несколько лет.

Мы остановились в скромном отеле близ Портленд-Плейса.

На следующее утро после завтрака муж объявил мне, что ему необходимо отлучиться по делам. Я еще прежде говорила ему, что мне нужно сделать в Лондоне несколько покупок. Он охотно согласился отпустить меня одну, с условием, чтобы я взяла карету из отеля.

Мне было очень грустно в это утро, я мучительно чувствовала натянутость отношений между мной и мужем. Отворив уже дверь, чтобы выйти, Юстас неожиданно вернулся ко мне и поцеловал меня. Этот внезапный порыв нежности тронул меня. Под влиянием минутного побуждения я обняла его.

— Милый мой, — сказала я, — доверься мне. Я знаю, что ты любишь меня. Покажи, что ты можешь быть откровенным со мной.

Он горько вздохнул и отодвинулся от меня в горе, но не в гневе.

— Я думал, Валерия, что мы решили не возвращаться больше к этому предмету. Ты только напрасно тревожишь себя и меня.

И он поспешно вышел из комнаты, как будто боялся сказать больше, чем хотел. Лучше не говорить о том, что я почувствовала, когда он таким образом оттолкнул меня опять. Я немедленно приказала подать карету, надеясь переменой места и движением заглушить свои мысли.

Я отправилась сначала в лавки и сделала покупки, о которых говорила Юстасу, потом отдалась делу, которое было действительной целью моего выезда. Я поехала в виллу старого Бенджамена в окрестностях Сент-Джонз-Вуда.

Опомнившись от первого изумления, в которое я привела его своим неожиданным появлением, мой старый друг заметил, что я была бледна и озабочена. Я тотчас же созналась ему, что я в горе. Мы уселись перед ярким огнем камина в его маленькой библиотеке, и я рассказала ему откровенно все, о чем говорится на этих страницах.

Он был слишком поражен, чтобы говорить много. Он горячо пожал мою руку, горячо поблагодарил Бога за то, что отец мой не дожил до этого дня и ему не пришлось услышать то, что пришлось услышать его клерку. Затем, подумав немного, он повторил несколько раз вопросительным тоном имя моей свекрови:

— Макаллан? Макаллан? Где слышал я это имя? Почему оно кажется мне знакомым?

Но он отказался от тщетной попытки вспомнить забытое и с жаром спросил меня, чем может он быть мне полезен. Я ответила, что он может помочь мне разрешить вопрос, невыносимый для меня вопрос, законная ли я жена моего мужа или нет? Эти слова мгновенно пробудили в нем всю его прежнюю энергию, отличавшую его в былое время, когда он вел дела моего отца.

— Ваша карета у подъезда, друг мой, — сказал он. — Отправимтесь к моему юристу, не теряя ни минуты.

Мы отправились в Линкольнз-Инн.

По моей просьбе Бенджамен представил мое дело юристу как дело одной моей подруги, в которой я принимаю большое участие. Ответ был решительный. Я вышла замуж в искреннем убеждении, что имя, под которым я знала моего мужа, было его настоящим именем. Свидетели, мой дядя, моя тетка и Бенджамен, действовали, как и я, не подозревая никакого обмана. При таких обстоятельствах не могло быть сомнения, что брак мой был законным браком. Кто бы он ни был, Макаллан или Вудвил, но я была его законная жена.

Этот решительный ответ снял с моего сердца тяжелое бремя, и я приняла приглашение моего старого друга вернуться к нему и пообедать.

На обратном пути я возвратилась к разговору о том, что занимало меня теперь более всего. Я выразила намерение узнать во что бы ни стало, почему Юстас женился на мне под чужим именем.

Мой спутник покачал головой и посоветовал мне обдумать серьезное мое намерение. Его совет мне — так странно сходятся иногда крайности! — был советом моей свекрови, повторенным почти слово в слово:

— Оставьте это дело в том положении, в каком оно теперь. Ради собственного спокойствия удовольствуйтесь привязанностью вашего мужа. Вы знаете, что вы его законная жена, и знаете, что он любит вас. Разве этого не довольно?

На это у меня был только один ответ: жизнь при таких условиях была бы решительно нестерпимой для меня. Ничто не могло поколебать моего решения по той простой причине, что ничто не могло заставить меня жить с мужем в таких отношениях, в каких мы жили в последние дни. Я попросила моего друга сказать мне только одно: намерен ли он протянуть руку помощи дочери своего покойного хозяина?

Ответ старика вполне характеризует его:

— Скажите, что должен я сделать для вас, друг мой.

Мы проезжали в это время по улице, соседней с Портмен-Сквером. Мой ответ Бенджамену замер на моих губах. Я увидела мужа.

Он сходил с крыльца какого-то дома, глаза его были опущены, он не взглянул на нашу карету. Когда служанка затворила за ним дверь, я заметила, что номер дома был шестнадцать. На углу улицы я прочла ее название: Вивьен-Плейс.

— Не знаете ли вы, кто живет в доме номер шестнадцать, Вивьен-Плейс? — спросила я моего спутника.

Он взглянул на меня с изумлением. Мой вопрос был действительно странен после того, что он только что сказал мне.

— Нет, не знаю, — ответил он. — Почему вы это спрашиваете?

— Я сейчас видела, что из этого дома вышел Юстас.

— Так что же, друг мой?

— Мой рассудок в ненормальном состоянии, Бенджамен. Все, чего я не понимаю в поступках моего мужа, кажется мне подозрительным.

Бенджамен поднял свои худые старые руки и опустил их опять на колени в безмолвном соболезновании.

— Я повторяю вам, — продолжала я, — что жизнь моя невыносима. Я не знаю, что я сделаю, если проживу еще некоторое время сомневаясь в единственном человеке, которого я люблю. Вы человек опытный в жизни. Представьте себя на моем месте, предположите, что вы лишены доверия Юстаса, что вы любите его, как я его люблю, что ваше положение так же тяжело для вас, как оно тяжело для меня. Как поступили бы вы в таком случае?

Вопрос был прямой. Бенджамен дал такой же прямой ответ:

— Мне кажется, друг мой, что я отправился бы к какому-нибудь хорошему другу вашего мужа и предложил бы ему несколько вопросов.

К какому-нибудь хорошему другу моего мужа? Я подумала. Единственным его другом, о котором я

Вы читаете Закон и женщина
Добавить отзыв
ВСЕ ОТЗЫВЫ О КНИГЕ В ИЗБРАННОЕ

0

Вы можете отметить интересные вам фрагменты текста, которые будут доступны по уникальной ссылке в адресной строке браузера.

Отметить Добавить цитату