обрушиться самолет. Горящий обломок мог попасть на его открытый парашют. Выждав достаточно, он хотел дернуть кольцо, чтобы открыть парашют, но обнаружил, что обе руки у него заняты. Он сунул бутылку с ликером под левую руку и крепко прижал ее. Освободившейся правой рукой он сильно дернул за кольцо, снова схватил бутылку обеими руками и стал ждать. Внезапный толчок затормозил падение и сильно тряхнул Хенгри в воздухе, однако, он бутылки не выронил.
Вспомнив о горящих над ним обломках, он взглянул вверх, но увидел над собой только надежный белый купол парашюта, красиво выделявшийся на фоне прозрачного синего неба. Он огляделся и увидел стелющуюся по небу длинную полосу черного дыма. Проследив за ней глазами, Хенгри заметил стремительно падающий самолет. Теперь машина была под ним и больше не угрожала его парашюту. Уже спускаясь на луг, Хенгри видел, как падающий самолет стремительно врезался носом в деревья.
Хенгри сильно ударился о землю, упал, но бутылку не разбил. В неподвижном воздухе парашют превратился в вялую бесформенную массу.
Хенгри сел на землю и решил, прежде чем вылезть из своей сбруи и сложить парашют, сделать хороший глоток. Он вытащил бутылку из подмышки и, облизывая губы, изумленно уставился на нее.
Это была вовсе не бутылка. Это был бортовой огнетушитель…
Друзья на двойном управлении
Управление с задней кабины запрещается летной этикой. Но это случается иногда, когда два летчика летят на одном самолете.
Однажды два летчика летели на изрядно нагруженном бомбовозе. Оба они были одинаково искусными пилотами и закадычными друзьями. Потому-то, быть может, с ними это и случилось…
Они сели на аэродроме Лов (Тексас), выключили мотор и стали рулить по земле, чтобы снова взлететь. Часть поля была сильно изрыта. Места у них было ровно столько, сколько требовалось для взлета.
Тяжело натруженная машина с огромными крыльями и целым лесом подкосов и расчалок, загромыхала по полю. Летчик, управляющий машиной, потратил большую часть пространства, годного для взлета, на то, чтобы оторвать самолет от земли. Отделившись от земли, он уверенно повел машину, поднявшись ровно настолько, чтобы не задеть крыльями тянувшиеся перед ним провода. Он рассчитывал, что прекрасно пройдет, не задев их, но в этот момент второй летчик, сидевший в другой кабине, решил, повидимому, обратное.
Он выключил оба мотора, машина прямехонько врезалась в провода и рухнула на дорогу.
Оба летчика стремглав выскочили из-под обломков. У того, который управлял машиной, в руках был штурвал, очевидно, отломившийся при катастрофе. Яростно размахивая им, он гнался за вторым летчиком с воплями:
— Выключить мотор! Как ты смел выключить мотор в ту минуту, когда я собирался это сделать? Я перережу тебе глотку, попадись мне только!
Смотрите под ноги
В Анакостии ангары гидроаэродрома находятся на одном берегу реки, а аэропорт — на другом. Летающие лодки поднимаются с реки, а аэропланы — с аэродрома.
Один из тамошних летчиков летал несколько месяцев только на сухопутных самолетах. Однажды он поднялся на летающей лодке. Вместе с ним, в качестве второго пилота, отправился молодой летчик.
Сделав несколько кругов, летчик начал снижаться. Но вместо того, чтобы сеть на воду, он стал садиться на аэродром.
Летевший с ним новичок до последней минуты не решался мешать ему. Затем он толкнул товарища в бок, указал на то, что он собирается посадить летающую лодку на землю, и намекнул, что было бы, пожалуй, разумнее сделать крут и сесть на реку.
Летчик согласился, что, действительно, так будет лучше. Он включил мотор, снова сделал круг и удачно посадил машину на реку. Он дал самолету пробежать по воде, чтобы потерять скорость. Пока они сидели без дела, он обернулся ко второму пилоту и стал извиняться, что чуть не посадил его на землю. Разговаривая, он отстегивал ремень.
— Это идиотство с моей стороны, — говорил он, — но я так долго летал на сухопутных машинах, что, вероятно, снижаюсь, не думая, — по привычке. Настоящее идиотство…
Он был явно смущен и пристыжен.
— Да, — сказал он в заключение, — это действительно идиотство, — и вылез из кабинки на крыло. — Пока, — махнул он рукой на прощанье и шагнул с крыла в воду…
Унылый летчик
«Глуми Гас»[9] прозвали его в начальной военной летной школе Брукского аэродрома. Он всегда ждал, что его вот-вот выгонят из школы. Окончив ее, он считал, что это чистая случайность и что ему и трех недель не продержаться в школе высшего пилотажа в Келли. Когда он, все-таки, окончил Келли с репутацией лучшего летчика в классе, он был уверен, что никогда не найдет себе работы в гражданской авиации, что не зачем было, собственно, кончать.
Несколько месяцев спустя я встретил его в Чикаго. Он летал на одном из лучших перегонов западного участка воздушной почтовой линии. Он был твердо убежден в там, что он много не налетает.
— В самом ближайшем будущем, — сказал он, — мне не миновать разбиться во время ночного полета. Что же хорошего в такой работе, если после нее останешься инвалидом на всю жизнь?
Спустя несколько лет я увидел его снова. Он летал над Аллеганскими горами. Он не понимал, на что ему большое жалованье, раз он уже почти мертвец. Ведь все хорошие летчики разбиваются в этих горах…
Он взял отпуск и на время зачислился в армию. Я встретил его на аэродроме Митчел. Он сказал, что ему захотелось полетать на военных самолетах, чтобы отдохнуть и поразвлечься во время отпуска.
— Но, знаешь, мне не следовало этого делать, — добавил он, — я слишком долго летал прямо и горизонтально. Сегодня утром я чуть не сбил одного в строю. Вряд ли я доживу до того, чтобы вернуться на почтовую линию.
Я снова увидел его, вскоре после того как он возвратился на свой участок.
— Как дела, Глуми? — приветствовал я его.
— Ах, — сказал он, — полеты на военных машинах сделали меня неосторожным. Сегодня утром я чуть не налетел на радиомачту. Как ты знаешь, неосторожность губит старых летчиков.
— Гас, — сказал я, — ты бы чувствовал себя несчастным, если бы тебе не с чем было беспокоиться. Ты, наверное, доживешь до таких лет, когда у тебя вырастет длинная белая борода, и тогда ты по целым дням будешь терзаться мыслью о том, как бы тебе не наступить себе на бороду и не сломать шею.
Только слабый огонек улыбки мелькнул в его мрачных глазах.
Случайность
Арчер Уинстен ведет в газете «Пост» отдел «Новости дня». Я познакомился с Арчером в Сан-Антонию в 1927 году. Он приехал туда на поправку, а я был инструктором на Брукском аэродроме. Оба мы тогда
