Механик принес новый баллон и решил проверить его, прежде чем снести на самолет. Он открыл вентиль, но никакого действия. Баллон был пуст.
Механик вернулся с баллоном обратно в ангар и там обнаружил, что и предыдущий баллон, с которым летал мой друг, был взят из того же ящика и был также совершенно пуст.
Он достал полный баллон, снес его на самолет, но об этом ни словом не обмолвился. Мой друг рассказывал, что когда он в следующий раз вдохнул уже настоящий кислород, его чуть не выбило из сиденья.
Я клюнул
В течение нескольких недель я испытывал самолеты «Меркюри-Шикк», вводя их в штопор на хорошо рассчитанной, безопасной высоте. Но в конце концов я сделал штопор с высоты приблизительно трех футов. Конечно, я при этом разбил машину. Я превратил ее в груду обломков.
В этот день дул сильный и очень порывистый ветер. Когда я разгонял самолет для взлета, ветер дул мне в хвост. На самолете не было тормозов. Он был очень легок и, вдобавок, имел высокорасположенные крылья. У таких самолетов при ветре передняя часть всегда перевешивает.
Ветер мешал мне взлететь, и я решил действовать иначе. Мне следовало позвать механиков, чтобы они помогли мне, но в этот день я не то возгордился, не то заупрямился, — сам не знаю, что со мной сталось.
Я прибег к некоторому стратегическому приему. Я ставил самолет по ветру и, когда ветер поворачивал его, давал самолету поворачиваться до тех пор, пока он не становился почти против ветра. Затем я включал мотор и пытался взлететь. Иными словами — усиливал вредное действие ветра, вместо того чтобы ослаблять его. Я помогал ветру, вместо того чтобы бороться с ним, рассчитывая, что в конце концов ветер поможет мне взлететь.
Дело шло прекрасно, как вдруг резким порывом ветра подхватило правое крыло самолета. Самолет начал потихоньку подыматься, я же думал, что поднимется только конец крыла. Ветер рванул сильнее и разрешил все мои сомнения. Он оторвал самолет от земли, перевернул его и буквально швырнул на землю.
Никогда ни одна из моих машин не разбивалась так сильно! Были сломаны все четыре лонжерона, помяты крылья, скрючено крепление мотора, погнут пропеллер, совершенно разбит хвост. Самолет выглядел так, как будто зарылся в землю из штопора с высоты, по крайней мере, десяти тысяч футов.
Я вылез из-под обломков без единой царапины, если не считать самолюбия. Никогда в жизни я не чувствовал себя так глупо! Я разбил самолет, не успев даже взлететь на нем…
От коммерции к славе
Летчик Клайд Пэнгборн, совершивший вместе с Херндоном первый беспосадочный полет из Японии в Америку через Тихий океан и покрывший себя славой, Пэнгборн, вместе с Тернером завоевавший третье место в воздушном дерби Лондон — Австралия в 1934 году, — этот самый Клайд Пэнгборн в течение многих лет заведовал зрелищной частью знаменитого летающего цирка Гейтса. В октябре 1923 года он вылетел со своим воздушным цирком в Льюистоун (Монтана). У него был контракт с ярмарочным комитетом города, который давал ему исключительное право на все воздушные пассажирские перевозки и полеты во время ярмарки.
Он приземлился за час до объявленного начала программы, состоявшей из фигурных полетов, хождения по крыльям летающего самолета и парашютных прыжков — программы, рассчитанной на привлечение публики с тем, чтобы уже потом можно было зарабатывать деньги катанием пассажиров; катание рекламировалось в качестве главного аттракциона ярмарки.
К своему удивлению, Клайд встретил на ярмарке другого летчика с самолетом и парашютистом. У них все было подготовлено…
Пэнгборн сказал неожиданному сопернику, чтобы он убирался. Тот спросил:
— А что?
Пэнгборн ответил:
— У меня есть контракт. Я съезжу в город, чтобы выяснить это дело.
Он отправился в город и объяснился с ярмарочной администрацией. Он сказал, что подаст на них в суд, если они не уберут с аэродрома другого парня с его парашютистом к тому времени, когда он начнет представление.
Представители ярмарочной администрации приехали на аэродром. Встретив там летчика с его парашютистом, они напомнили ему, что в прошлом году он пользовался этим аэродромом, но, уезжая, забыл о пустячном деле, а именно — не уплатил оговоренной арендной платы. Они заявили ему, что если он не уберется отсюда, то сегодня же к четырем часам дня попадет в тюрьму.
Этот аргумент оказался убедительным. Летчик завел мотор, влез в пилотскую рубку, позвал парашютиста, который был явно недоволен таким оборотом дела, так как уже предвкушал в этот день радость веселых прыжков, и отделился от земли.
Парашютистом был Чарльз Август Линдберг, еще не умевший тогда летать…
Все наоборот
При первом моем самостоятельном полете на бомбардировщике «Мартин» самолет при взлете начал заворачивать влево. Я повернул штурвал направо, но он продолжал заворачивать влево. Я еще больше налег на штурвал, но машина шла влево по направлению к деревьям. Я сбавил немного газ в правом моторе, но это мало помогло. Я не мог выключить моторы и остановиться, так как рисковал удариться о деревья. Оставалось только надеяться на то, что мне удастся оторваться от земли раньше, чем я достигну их.
Внезапно левое крыло начало подыматься. Я вспыхнул от стыда, сообразив, в чем дело. Оказывается, я поворачивал штурвал направо, опуская левый элерон самолета вниз. На малых скоростях сопротивление опущенного элерона отклоняло машину влево, и я, стремясь избежать этого, поворачивал штурвал направо. Но теперь, на большой скорости, меня подворачивало уже вправо, а я все еще налегал на штурвал в ту же сторону…
Ни разу мне не случалось так быстро и так сильно нажимать и тянуть! Каким-то чудом я оказался в пятидесяти футах от земли, вместо того чтобы очутиться в куче обломков. Но я летел под прямым углом к тому направлению, которое первоначально наметил.
Я сделал вираж и опустился. Коснувшись земли, я включил мотор, сделал еще один вираж и снова опустился.
В этот момент я увидел несколько автомобилей, приближавшихся к месту моей посадки. Может быть, мой взлет был не так уж плох? Может быть, они думали, что я знал, что делаю? Посадка мне удалась. Может быть, они спешили поздравить меня?
Мой инструктор приблизился первым. Он подбежал к машине и стал осматривать край правого крыла. Затем полез под крыло.
— Эй, вы, — крикнул он мне оттуда, — вылезайте же и поглядите, как вы разбили машину!
Оказалось, что при первом взлете я тащил правое крыло по земле несколько сот футов. Нижняя часть крыла была ободрана, и элерон чуть держался на нем.
