целую страницу в одной из центральных газет. Потом еще для рекламы. Фотосъемка в парке, несколько интервью для музыкальных изданий, потом конец и едем на концерт. Сейчас пойду его будить. Хочешь с нами пообедать?
– Ты что издеваешься?
Джексон вразвалочку ушел, а Майк закончил одеваться. Он знал, что ему делать. Ехать в гостиницу Клео, ждать ее, и на этот раз все будет, как надо. Хватит ему с ней чикаться. Что-то, видимо, у него случилось с мозгами, если его посылают подальше и он идет. В жопу такое обращение. Нет, сейчас все будет по-другому.
Напевая себе под нос, Джексон постучал в дверь к Марти. Он был доволен собой. Доволен тем, что избавился от матери. Доволен широким освещением в прессе. Доволен весело проведенной ночкой с изобретательной Лори… хотя вначале немного сник: Джон Клэптон его не предупредил, что девчонка ждет, чтобы ей заплатили.
– Ты что не можешь это делать ради любви? – спросил он ее.
– На… любовь! – отрезала Лори. – Я не поимею деньгу – ты не поимеешь медку.
Поэтому сначала он ей заплатил, а потом переспал, и расходы себя оправдали.
Марти подошел к двери и чуть-чуть ее приоткрыл. Джексон попытался войти, но Марти преградил ему путь.
– Эй, малыш, все спокойно. Мамочка улетела.
– Я знаю, – сказал Марти. – Она приходила попрощаться. Слушайте… вы не можете зайти попозже?
– Попозже? – Джексон с удивлением посмотрел на часы. Постой, уже больше двенадцать, в час у нас – встреча, а пока ты оденешься и мы дойдем до машины…
– Встретимся в вестибюле без десяти час. Не понимая, в чем дело, Джексон настаивал.
– Ты что, не хочешь увидеть газеты? Ты – в каждой. Марти взял газеты и принялся закрывать дверь.
– Эй, малыш, что происходит? Ты что, поклонницу засунул под кровать?
Марти покраснел.
– Вот что, малыш, – ласково уговаривал его Джексон, – гони ее в шею и давай будем заодно, а? Нам надо работать. Давай на будущее договоримся – я займусь твоей половой жизнью, и тогда разброда по утрам у нас не будет. Показываешь на одну… эй, Джексон, детка, хочу эту рыжую… и все остальное беру на себя. Я здесь для того, чтобы о тебе заботиться.
– Встретимся в вестибюле, – пробормотал Марти.
– Ладно. Если тебе так хочется. Одевай бежевую кожу и не опаздывай. Да, Марти, сегодня утром оставим, как есть, но в будущем все буду организовывать я. Мы ведь не хотим, чтобы мамочка вернулась, правда?
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ВТОРАЯ
Достаточно день провести с Дэниэлем Онелом и изматываешься вконец. В особенности – так решила Клео, – если ты ужасающе страдаешь с похмелья и ко всему прочему н выспался. Ей хотелось бы побольше времени потратить на макияж и на подбор одежды. Ей хотелось предстать перед Дэниэлем в самом наилучшем виде. Человеком он был сложным, талантливым, она испытывала влечение к нему, она жалела его и, как ни покажется странным, ему сочувствовала. Ей казалось, что он человек, который и не знает как следует, чего именно ему хочется, однако ж, он бросался буквально во все стороны, всякий раз принимая неверные решения.
Встреча их была в конце-концов прервана появление Хайди, которая заявилась уже ближе к вечеру с группой своих друзей. Дэниэль скорчил гримасу.
– Мне придется развлекать Объединенные нации, – объяснил он. – Хейди всегда приводит домой только либо своих соотечественников-датчан, либо еще кого-нибудь и того хуже. С ними навеселишься.
Клео улыбнулась.
– Я думала, что пробуду всего час, а получилось весь день. Но я много чего набрала, – и чуть поколебавшись, добавила, – если хотите, я позвоню вам, когда напишу статью, и тогда покажу ее вам.
Дэниэль кивнул.
– Было бы здорово. Так, пожалуйста, и сделайте. Он взял ее руку и сжал ее.
– Мне и в самом деле понравилась наша беседа. Надеюсь, я не слишком вам наскучил.
– Вы мне вовсе не наскучили.
Он все еще держал ее за руку, а она даже и не пыталась высвободиться.
– Дэниэль, – сказала Хайди, чуть надувшись, – где у тебя шампанское?
– Ну, – сказал Дэниэль.
– Ну, – сказала Клео.
Они улыбнулись друг другу, и он чуть сдавил ей руку, прежде чем она ее высвободила.
– Я вам позвоню, – пообещала она.
– Буду с нетерпением ждать, – ответил он.
Конечно, я не буду ему звонить, думала Клео, на такси добираясь обратно к себе в гостиницу. Я, наверное, с ума спятила, предлагая все это. Каждый дурак знает, что если актеру показать то, что о нем написано – прежде, чем это будет напечатано, он захочет все-все переделать. Собственное «я» – вещь
