В этот момент появился Исаак. Он выглядел потерянным и озабоченным. Он взял своего друга за руку и заботливо повел его в дом. Клео же он жестом попросил помолчать, и она ждала, внезапно пораженная жутким чувством чего-то страшного, пока Исаак отводил Дайана.
Он вернулся через минуту.
– Дайан просто в шоке, – объяснил он. – Мы все в шоке.
– Что произошло? – спросила Клео с тревогой.
– Извини меня, я думал, ты знала. Я подумал, что поэтому ты и приехала.
– Что знала?
– Доминик покончила с собой сегодня утром.
– О Боже! Неужели это правда…
У Клео стали подгибаться колени, и кровь застучала в висках.
Исаак поддержал ее и провел в дом.
– Присядь, – сказал он мягко. – Я дам тебе бренди. Она села в кресло в холле и головой уткнулась в колени. Это было невероятно. Такие люди, как Доминик, с собой не кончают.
Исаак принес бренди, и она одним глотком выпила его.
– Почему? – спросила она. Исаак пожал плечами.
– Никто не знает. Она была в депрессии, она такое и раньше пыталась делать.
– Но она была так молода, – вздохнула Клео, – и у нее было все.
– Да, все, – согласился Исаак.
– Как она это сделала?
– Лучше я не буду тебе говорить. Это не… приятно.
– Кто нашел ее?
– Дайан. Он позвонил мне, и я приехал в то же время, когда появилась полиция. У него здесь никого нет, ты же знаешь. Вся его семья в Израиле. Я не знаю, что он будет делать.
– А где ребенок?
– Нянька забрала его.
– Она оставила какую-нибудь записку? Как-то объяснила?
Исаак покачал головой.
– Ничего. Она принимала успокоительные таблетки, снотворное. И всякая мелочь могла довести ее до жуткого состояния.
– Если б я знала. Не уверена, что очень доброжелательно к ней относилась. Если б я знала, что она больна…
– А я, ты думаешь, как себя чувствую? – прервал ее Исаак. – Я бы мог помочь ей больше, чем кто-либо еще, а вместо этого, я только все усложнил. Мы же были любовниками, ты знаешь.
– Да, я знала. Она сказала мне.
– Несколько дней назад я сказал ей, что мы должны расстаться. Я любил ее, но Дайан – мой лучший и самый дорогой друг, и я больше не мог так. Она была в бешенстве, не слушала никаких оправданий.
Клео кивнула:
– Я знаю.
– Она рассказала мне об американце. По-моему, она думала, что я стану ревновать. И я ревновал. В последний раз, когда я говорил с ней, она собиралась ехать с ним в Штаты. Собиралась?
– Он женат. Еще один отказ для нее. Наверное, все это вместе и набралось.
– Я тоже так думаю. Боже, мне кажется, я должен что-то сделать. Но что?
– Я не знаю. И я так же себя чувствую. Но я не знала, что она в депрессии, я думала, что она просто переменилась.
Клео встала.
– Надо мне пойти и повидать Дайана?
– Я думаю, будет лучше, если он побудет один.
– Я хотела бы прийти на похороны. Могу я что-нибудь сделать?
– Я передам Дайану.
Словно в тумане, Клео вернулась к машине. Ей хотелось рыдать. Ей хотелось расплакаться так, как Дайан. Но она не могла, слез не было. Просто пустота и тупое чувство невероятности.
Вернувшись в гостиницу, она позвонила Шепу.
– С твоими проблемами покончено, – сказала она ему.
– Чудесно! – воскликнул он. – Я знал, что ты сможешь. Что было? Что она сказала?
