— Неужели я обидел вас? — тихо спросил юноша.
— Нет, — ответила девушка полушепотом.
— Не огорчил ли я вас?
— Вы заставили меня вспомнить о печальных днях, которые прошли.
Девушка второй раз попыталась высвободить руку. Генри удержал ее и поднес к губам.
— Неужели я никогда не буду в состоянии заставить вас думать о других днях, о днях счастливых, которые могут наступить? Или, если вы все время думаете о прошлом, не отыщете ли вы там воспоминания о моей любви к вам?
Агнесса вздохнула.
— Пощадите меня, Генри, — произнесла она печально, — не говорите ничего.
Румянец вновь залил ее щеки, ее рука затрепетала в его руке. С потупленным взором и тихо вздымавшейся грудью Агнесса была прелестна. В эту минуту он отдал бы все на свете за возможность обнять и поцеловать ее. Словно какая-то таинственная сила, покровительствующая влюбленным, сообщила девушке о его желании. Агнесса резко выдернула руку и взглянула прямо в лицо Генри. Слезы выступили из ее глаз. Девушка не сказала ничего, но взгляд ее был красноречивее слов. Он предостерегал Генри, без гнева, без обиды, но все-таки предостерегал не делать рискованных шагов в этот день.
— Скажите мне, что я прощен, Агнесса! — промолвил Генри, вставая.
— Да, — отвечала девушка спокойно, — вы прощены.
— Я не унизил себя в ваших глазах?
— О, нет!
— Вы хотите, чтобы я ушел?
Агнесса также встала с дивана и подошла к письменному столу. Неоконченное письмо, которое она писала до прихода леди Монтберри, лежало на бюваре. Она взглянула на письмо на Генри, и на лице ее появилась очаровательная улыбка.
— Не уходите, Генри, я хочу вам еще сказать кое-что но, право, не знаю, как мне выразиться. Проще, наверное, было бы заставить вас самому попробовать отгадать мои намерения. Вы только что говорили о моей уединенной и беззащитной жизни здесь. Жизнь, действительно, не очень-то счастливая, сознаюсь…
Девушка замолчала, заметив в его лице все возрастающее беспокойство.
— Я опередила ваши мысли, Генри, — продолжила она после паузы. — Я намерена произвести большую перемену в моем житье-бытье, если ваш брат Стивен и его жена согласятся на это.
Агнесса отворила ящик письменного стола, вынула конверт и подала Генри. Он принял его машинально. Совершенно невозможным казалось ему, чтобы «перемена в житье-бытье» означала замужество Агнессы, и все же молодой человек боялся развернуть письмо. Агнесса с улыбкой наблюдала за Генри. Глаза их встретились.
— Посмотрите на адрес, — промолвила девушка. — Вы должны бы знать и почерк, но, наверно, не знаете.
Генри взглянул на конверт. Адрес был написан крупным корявым почерком. Он развернул письмо.
«Милая тетушка Агнесса, наша гувернантка уезжает. Она получила в наследство деньги и дом. Мы ели пирожные и пили вино за ее здоровье. Вы обещали быть нашей гувернанткой, если нам будет нужна другая. Мы хотим вас. Мама об этом ничего не знает. Пожалуйста, приезжайте, пока мама не взяла кого- нибудь другого. Это пишет вам любящая Люси. Клара и Бланка хотели тоже написать, но они слишком малы и не могут. Они только пачкают бумагу».
— Это ваша старшая племянница, — объяснила Агнесса изумленному Генри. — Дети привыкли называть меня тетушкой, когда я гостила у их матери в Ирландии этой осенью. Три девочки были со мной неразлучны — это самые очаровательные дети, которых я знаю. Я действительно предлагала себя им в гувернантки, если понадобится. И вот, кажется, понадобилось. Перед тем как вы пришли, я писала леди Стивен письмо.
— Не может быть! — воскликнул Генри.
Агнесса подала неоконченное послание, в котором предлагала свои услуги семейству Стивенов в качестве помощницы по уходу за детьми.
Изумлению Генри не было границ. Он долго разглядывал письмо, потом перевел глаза на девушку.
— Они вам не поверят, решат, что вы шутите, — сказал он, наконец.
— Почему же? — спокойно спросила Агнесса.
— Вы — кузина моего брата и подруга его жены.
— Тем больше оснований доверить мне своих детей!
— Но вы равны им по положению в обществе! Вы не можете зарабатывать себе на хлеб уроками. Поступать же к ним на работу в качестве гувернантки просто нелепо.
— Что же тут нелепого? Дети любят меня, и мать их меня любит, отец их всегда выказывал мне бесчисленные знаки искренней приязни и уважения. Никто лучше меня не годится для этого места. Вы говорите, я равна им по происхождению. А разве нет гувернанток равного происхождения с теми, кому они служат? Кроме того, не знаю, право, ровня ли мы. Я слышала, ваш брат Стивен — ближайший наследник титула? Не станет ли он новым лордом? Не возражайте мне! Не станем спорить — права я или нет — подождем развития событий. Мне надоела моя бесполезная уединенная жизнь. Я хочу сделать ее полезнее и счастливее. Вы не знаете ваших родственников. Я уверена, что оба они вместе с детьми скажут мне — да!
Генри махнул рукой.
Он не любил эксцентричных отступлений от обычаев и традиций. Скажем больше, ему совсем не улыбалось становиться сторонним свидетелем «большой перемены». Когда новые интересы поглотят все внимание Агнессы, она будет гораздо менее расположена прислушиваться к его словам. Скука «уединенной и бесполезной» жизни, на которую жаловалась девушка, явно играла ему на руку. Пока ее сердце пусто, оно доступно. Но когда в него заберутся резвые племянницы, как знать, оставят ли они местечко для дядюшки.
Впрочем, Генри был достаточно благоразумен, чтобы не высказывать вслух подобные соображения. С такой тонкой женщиной, как Агнесса, нужно было следовать тактике выжидания и длительной осады. Если он неосторожно заденет романтические нежные струнки ее натуры, он пропал. Короче, чем бы дитя ни тешилось…
Генри вздохнул и перевел разговор.
— Письмо моей маленькой племянницы произвело еще одно действие, о котором малышка и не подозревала, когда писала вам, — сказал он беспечно. — Оно напомнило мне, зачем, собственно, я к вам пришел.
Агнесса взглянула на него вопросительно.
— Как же это удалось крошке Люси?
— Не только гувернантки получают наследства, Агнесса. Ваша нянюшка дома?
— Неужели старушке привалило богатство?
— Ей отказано сто фунтов! Пошлите за нею, Агнесса, пока я найду конверт.
Генри вытащил из кармана пачку писем и принялся их перебирать за письменным столом. Агнесса, вернувшись, приметила меж другими конвертами открытку с объявлением: «Дворцовая гостиница Венецианского общества». Два слова: «Дворцовая» и «Венеция» напомнили ей неприятное посещение леди Монтберри.
— Что это? — спросила она, указывая на открытку.
Генри оторвался от своего занятия и взглянул на объявление.
— Очень выгодное дело, — ответил он. — Большие гостиницы дают большой доход, если ими хорошо управлять. Я на короткой ноге с человеком, который будет управлять этой гостиницей, когда она откроется для публики. Более того, я так ему доверяю, что сделался одним из пайщиков этого общества.
