услугами мальчиков по вызову.
– А я все равно верю, что когда-нибудь меня обязательно полюбит какой-нибудь знаменитый человек, – сказала Саммер мечтательно. – Он женится на мне и…
– Забудь эти сказки, – жестко сказала Тина. – Любви не существует. Все это выдумки.
Но Саммер не могла согласиться с этим утверждением. Она слишком много читала о любви, чтобы усомниться в существовании этого чувства. Больше того, она была почти уверена, что сумеет заставить Нормана Бартона влюбиться в себя.
К их столику подошел молодой иранец с иссиня-черными короткими волосами и самодовольной улыбочкой на смуглом лице.
– Эй, девочки, хотите побывать в закрытом клубе на особой программе? – спросил он, сверкнув золотым «Ролексом» на запястье.
– С тобой? – переспросила Тина, сумев вложить в свои слова точно отмеренную долю пренебрежения.
– Со мной и с моим другом, – ответил он, кивком головы указывая на второго иранца, который был его точной копией, если не считать некоторой разницы в росте.
– И сколько ты собираешься за это заплатить, дружок? – спросила Тина, сдержанно улыбаясь, и иранец тут же попятился.
Тина визгливо рассмеялась.
– Видала? – спросила она у Саммер. – Вот как с ними надо.
Никому из них не нравится, когда напоминаешь им о расходах.
Только кинозвезды и крупные бизнесмены могут позволить себе не думать о деньгах. Они-то знают, что это – единственный способ получить настоящее удовольствие.
– Правда?
– Ну разумеется. И ты никогда не должна об этом забывать.
Вообще побольше слушай меня – я расскажу тебе все об этом поганом городишке.
– Ладно, – неохотно согласилась Саммер. – Вообще-то я действительно не прочь узнать больше…
Что угодно, лишь бы не возвращаться домой, к отцу. И если Тина взялась натаскивать ее, ей придется постараться и стать лучшей ученицей. Глава 59
Лара знала, что она должна сделать, – знала и не колебалась.
Обычно ее считали мягкой и – что греха таить – не особенно решительной, но Лара хорошо знала себя. В важных делах она умела быть непоколебимо твердой.
Большую половину жизни Лара была просто никем – хуже, чем никем. Чувство вины за смерть родителей преследовало ее неотступно, не давая поднять голову. Не покладая рук она работала для тети Люси, безропотно обслуживала Моргана Кридо, и это могло продолжаться еще бог знает сколько времени, если бы однажды она не осознала свое предназначение в жизни. И тогда она собралась с силами и сделала свой выбор. У нее появилась цель, к которой она шла через все препятствия, шла с упорством, которому мог бы позавидовать любой мужчина. Она своего добилась, и вот теперь все, что у нее было, на глазах превращалось в прах, тлен, черепки…
Первый удар нанесли ей опубликованные в газете бесстыдные фото.
Потом – Джоуи…
И тогда Лара решила, что никто и ничто не отнимет у нее того успеха, которого она добилась вопреки всему. Она никому больше не позволит использовать себя. Она станет сухой, черствой эгоисткой, но это все же лучше, чем снова быть половой тряпкой, о которой все кому не лень могут вытирать ноги.
– Ваш муж умер, детка, – сказала сиделка, и на лице ее появилось странное выражение – смесь неискреннего сочувствия и досады от того, что ей приходится сообщать пациентам страшные новости, хотя вообще-то это было обязанностью врача.
Лара-Энн только кивнула. Она уже привыкла к тому, что любые новости – всегда неприятные. Кроме того, за четыре проведенных вместе года она успела возненавидеть Моргана. Он оказался отнюдь не рыцарем в сверкающих доспехах, который прибыл, чтобы спасти ее от непосильной работы у тетки. Морган был ничтожеством, но ничтожеством самодовольным, эгоистичным и опасным.
У него даже не было никакого особенного таланта. Кроме того, за четыре года совместной жизни он ни разу не поцеловал ее.
Да, после четырех лет замужества Лара все еще оставалась девственницей. Морган требовал от нее только одного – чтобы она обслуживала его при помощи губ и языка, и Дара знала – почему. Однажды, в приливе пьяной откровенности, Морган проговорился, почему он предпочитает минет всем прочим видам близости.
«Моя мама говорила, что бабские ножны делают мужчину слабым, – сказал он с неловкой ухмылкой. – Тот, кто трахает женщину обычным способом, превращается просто в жеребца, обслуживающего кобылу. Стоит мне сунуть своего дружка в твою мышиную норку – и я пропал…»
Лара не стала с ним спорить. К этому времени Морган ей настолько опротивел, что она не желала с ним никакой близости вообще.
После того как сиделка объявила ей о кончине Моргана, появился врач. Он был довольно молод, хотя держался серьезно и с удивительным достоинством.
– У вас было легкое сотрясение мозга, – сказал он, разглядывая ее историю болезни. – Ничего серьезного. Я готов выписать вас уже сегодня. Можете ехать домой.
– У меня нет дома, – тихо ответила Лара. – Мы жили в трейлере-прицепе, но теперь его, наверное, нет…
