Забрал плащ из гардероба, дал щедрые чаевые администратору и жестом попросил швейцара поймать такси.
Блондинка появилась, когда он садился в автомобиль.
— Вы меня не подвезете? — спросила она приятным грудным голосом. — Я спасаюсь от назойливого араба. Если я не исчезну немедленно, то окажусь в незавидном положении.
Нико удивленно поднял бровь.
— Неужели?
— Пожалуйста!
— Садитесь. Я всегда помогаю красивым женщинам, попавшим в беду. Она улыбнулась.
— Я знала, что вы так скажете.
— Правда?
— Вы похожи на Омара Шарифа — почему бы вам не говорить, как он?
— Я не араб, а грек.
— Знаю. Я бы никогда не села в такси с арабом.
— Откуда вам известно, что я — грек? Она открыла сумочку, достала пудреницу и изучила свое лицо.
— Я не знала, кто вы… Только поняла, что вы — не араб. — Она захлопнула пудреницу. — Меня зовут Линн. — Она протянула руку. — А вас?
— Нико Константин.
— У вас греческое имя, но вы говорите, как американец.
— Да, я прожил в Эл-Эй последние десять лет. Куда вас отвезти?
Линн кокетливо поджала губки.
— Вы уже пытаетесь избавиться от меня… Нико рассмеялся.
— Вовсе нет.
— Я слышала, что вы попросили водителя доставить вас в «Ламонт», верно?
— Я там остановился.
— В этой гостинице яичницу готовят лучше, чем где-либо в Лондоне.
— Правда?
— Вам следует в этом убедиться.
— Ресторан уже закрыт…
— А бюро обслуживания работает… Мы попросим, чтобы яичницу принесли в номер…
Ванесса, Леонард и еще несколько человек приехали в «Хобо»в качестве гостей Фонтэн.
Она наблюдала за тем, как женщины реагируют на Стива. Ничего особенного.
— Он тебе нравится? — шепотом спросила хозяйка заведения Ванессу.
— Он — не Тони.
— А пошел этот Тони… Меня тошнит от одного его имени. Он — не единственный жеребец на свете.
Фонтэн осушила бокал шампанского и жестом приказала подать новый.
— Он хорош собой… — сказала Ванесса.
— Хорош собой! Господи! Это вовсе не то, что мне требуется.
Вечер плыл сквозь пары шампанского. Фонтэн позволила себе отдаться во власть приятного опьянения.
Граф Паоло сжимал ее в своих объятиях на площадке для танцев и говорил о своей вечной любви и страсти.
— Мы должны как можно скорее лечь в постель, — выдохнул он. — Мое тело требует тебя.
Он неприлично терся о нее, и ей захотелось, чтобы он увез свое юношеское итальянское возбуждение назад в Италию.
Она потанцевала с Леонардом.
— Как насчет того, чтобы встретиться со мной за ленчем? — спросил он.
Упаси ее Господь от женатых мужчин среднего возраста, считавших, что она — легкая добыча.
Они попрощались под утро на тротуаре возле «Хобо».
Рикки услужливо распахнул дверь «Роллс-Ройса». Фонтэн, Полли и граф Паоло забрались в автомобиль.
— Прежде всего подбрось до дома мисс Брэнд, — приказала Фонтэн. — Потом графа Рисполло.
— Хорошо, миссис Халед.
Выходя из машины, Полли успела тайком подмигнуть водителю.
— Позже? — шепнула она.
— Как скажешь, — еле слышно ответил Рикки. Граф Паоло громко возмутился тем, что его везут в отель.
— Я думал, что сегодня мы будем спать вместе, — с обидой в голосе произнес он. — Я проделал такой путь, чтобы встретиться с тобой… а ты обращаешься со мной… как с грязью.
— Я устала, — сухо отозвалась Фонтэн. — Может быть, завтра. Позвони мне.
— Разочарованного графа Паоло высадили возле его отеля.
— Домой, Рикки, — распорядилась Фонтэн.
Он посмотрел на часы. Черт возьми, четыре утра. Он надеялся, она не рассчитывает, что он явится к десяти утра бодрым и свежим. Когда он, вернувшись к Полли, хорошо позаботится о ней, будет уже… Черт возьми, он тоже нуждается в сне, разве нет?
Они подъехали к дому Фонтэн на Пелхэм-Кресент. Рикки выскочил из «Роллс-Ройса»и распахнул дверь.
Она зевнула, не прикрыв рот рукой, потом вздохнула. Уже светало. Фонтэн оценивающе посмотрела на Рикки.
— Заглянешь на утреннюю чашку чаю, Рикки?
Нико и Линн занимались любовью в гостиничном «люксе». Сотрудник бюро обслуживания вкатил в номер сервировочный столик с двумя яичницами и остановился на середине гостиной.
Линн оказалась опытной, восхитительной.
Секс был превосходным.
Нико пожалел о случившемся.
Она была просто еще одной женщиной. Незнакомкой с красивым телом. Почему-то секс со случайными партнершами перестал привлекать его. Он слишком стар для интрижек, длившихся одну ночь. И слишком умен. Он предпочел бы лежать сейчас с Фонтэн на черных шелковых простынях и обмениваться с ней воспоминаниями.
— Это было здорово, — сказала Линн, поднимаясь с кровати.
— Да, — согласился Нико, надеясь, что она оденется и уйдет.
Обнаженная Линн потянулась, словно большая сытая кошка.
— Ты не мазохист?
— Что?
— Ловишь кайф, когда тебя привязывают к койке и хлещут плетью? Все арабы от этого балдеют.
— Я же сказал тебе, что я — не араб.
— Знаю. — Она прогнула спину, потом коснулась своих ступней. У нее было сильное тело. — Ты грек, говорящий с американским акцентом. — Она подняла платье с пола и стала натягивать его на себя. — А еще ты глупый сукин сын, которому следует вернуть Фоницетти долг. В противном случае ты не узнаешь самого себя. Я выразилась достаточно ясно?
— Что ты сказала? — потрясенный Нико сел в кровати.
Линн поиграла «молнией» платья. Ее грудной голос был очень чувственным.
— Ты все слышал. Я — гонец, поэтому слушай меня внимательно. — Она поискала свои туфли на шпильках и надела их. — У тебя есть в запасе неделя, семь дней. Понял? — Она взяла сумочку и направилась к двери. Остановилась возле нее и улыбнулась. — Все до последнего цента, Нико… Иначе тебе отрежут яйца. Это будет обидно, верно?
