Вошла Глэдис, одетая в бело-голубое воскресное платье со скромным бантом на шее, и сказала:
– Я заплачу за окно.
Я взглянул на Фрэнки. Он пожал плечами.
– Мы поженимся.
– Фрэнки, – промолвил я. – Кажется, благородство еще живо. О нем забывают иногда, но оно еще живо. Я заплачу за окно. Это моя вина.
– Как это может быть твоей виной? – осведомился Фрэнки.
– Со мной что-то происходит сегодня. К тому же меня подстерегает опасность, иначе я бы не ворвался сюда. Это моя ошибка, произошедшая оттого, что я так долго работаю один.
Фрэнки заботливо поддерживал Глэдис.
– А сейчас мы пойдем, – сказал он. – Если все в порядке.
– Будьте уверены, что если бы не моя работа, я бы предоставил вам этот диван.
Фортунато ухмыльнулся, а Глэдис, все еще смущенная, отвернулась. Но она позволяла ему держать себя под руку.
– Да, кстати, – произнес я. – Кто-то из вас мог бы достать из шкафа швабру и подмести осколки. Но будьте осторожны. Конечно, судя по этому, вы, похоже, уже... соберите их тоже, пожалуйста. – Я имел в виду пакетик из-под презервативов, валяющийся возле дивана.
Глэдис плакала или притворялась, что плачет. Я взял ее за подбородок, приподнял лицо и посмотрел в ее большие карие глаза:
– Я не хотел, чтобы вы себя плохо чувствовали. Просто я ревную, понятно?
И тут она сделала нечто, что помогло мне забыть о нашей недавней стычке: она мне улыбнулась.
Я зашел в свою комнату, поставил на стол пишущую машинку и принялся печатать отчет для Монтгомери. Через некоторое время я услыхал, как в ведро ссыпаются осколки стекла. К моему удивлению, в дверь заглянула Глэдис, а не Фортунато.
– Извините меня, мистер Геллер.
– Вам не за что извиняться. Я могу задать вам вопрос?
– Конечно.
– Почему именно с ним?
Глэдис пожала плечами.
– Он довольно мил.
И она ушла, а я принялся за свой отчет. Я записал все: все сплетни, все анекдоты, каждую оговорку, которую сделали Браун, Дин, Биофф, Баргер, Костон и Эстелл. Но я указал, что все, что они сказали, – лишь слухи, поэтому такую информацию можно использовать лишь как основу для чего-то более реального или как отправную точку для настоящего расследования. Никто из этих людей никогда не скажет всего, что знает. Все заняло у меня около двух часов. Затем я сделал несколько исправлений ручкой, свернул шесть листов, исписанных с одной стороны, и положил их в конверт, на котором был напечатан домашний адрес Монтгомери. Я не подписался и не написал обратного адреса. В конце концов, он обещал мне не упоминать моего имени, так почему бы не напомнить ему об этом?
Положив ноги на стол, я позвонил Вилли Биоффу по тому номеру, который он мне дал. Это был телефон его ранчо. К телефону подошла горничная, и потребовалось несколько минут, прежде чем я услышал его голос. Звонить на такое расстояние и слушать в трубке тишину довольно долгое время – это все равно, что бросать деньги на ветер. Но учитывая, что вскоре я получу вторую из обещанных Вилли тысяч я мог себе позволить понаблюдать, как часть этих денег улетает впустую.
– Геллер? – раздался голос.
– Я говорил с вашими друзьями.
– Хорошо. Есть какие-нибудь проблемы?
– Нет.
– Кто-нибудь приходил к кому-нибудь с расспросами?
– Нет.
– Они будут молчать, как вы думаете?
– Не могу этого знать.
– Хороший ответ. Я пошлю тебе чек на вторую тысячу. Мы не можем доверять почте такую сумму наличных денег. Эти ребята пока не состоят в профсоюзе. Пока.
Биофф повесил трубку, и я сделал то же самое.
Без десяти четыре я услышал, что кто-то вошел в дверь приемной. Я вытащил пистолет из кобуры, откинулся в кресле и стал ждать.
Вошел Пеглер.
– Вы пришли рано, – заявил я, держа пистолет в руке.
Он нахмурился и ткнул в мою сторону пальцем.
– А я думал, что пистолет – это уже прошедший этап.
Затем он показал на разбитое стекло.
– А что произошло в вашей приемной? Там чертовски грязно!
Я сунул пистолет назад в кобуру.
– Я подумал, что кто-то поджидает меня в моем кабинете, поэтому разбил стекло, а оказалось, что это мой сыщик развлекается с секретаршей.
Пеглер, скривясь от отвращения, пододвинул себе стул и уселся.
– Очень интересно, смею вас уверить. Так что вы мне скажете?
Пеглер был одет в другой отлично сшитый костюм. Лацканы на пиджаке были такими огромными, что напоминали крылья. Костюм был светло-коричневым, из нагрудного кармана выглядывал уголок платка с монограммой, а на шее был повязан темно-коричневый галстук в белый горошек.
– Ничего особенного, – промолвил я. – Я составляю секретный отчет Роберту Монтгомери. Если он захочет что-то рассказать вам – это его дело. Но ничего из того, что я обнаружил, нельзя будет доказать. Никто из тех, с кем я разговаривал, не станет говорить с вами, или еще с кем-то, и рассказывать что- либо.
– Можно было бы сослаться на вас, – сказал он с кривой, дьявольской усмешкой. – Мои материалы – это не показания в суде. Я принимаю и сплетни, причем с радостью.
– Нет, я этого делать не буду.
– Понятно. Не знал, что вы такой трус, Геллер.
– А я не считал вас ослом. Я рисковал жизнью, ввязавшись в это дело. Вы вмешались в бизнес Фрэнка Нитти, и если бы вы на самом деле играли в карты с Джейком Линглом, вы бы знали, что ребята Капоне в действительности убивают репортеров. И у вас тоже нет иммунитета на убийство.
Вестбрук вытащил портсигар, выбрал сигарету и прикурил.
– Вопрос в деньгах?
– Нет. Вопрос – в жизни и смерти. Я не хочу, чтобы вы были моим клиентом, мистер Пеглер. У меня достаточно клиентов.
Он нарочито пожал плечами и выпустил изо рта кольцо дыма.
– Делайте, что хотите. Мне не нужна ваша ничтожная болтовня. Вы уже помогли мне, Геллер, знаете вы это или нет?
– В самом деле?
Его улыбка, наклон головы стали какими-то застенчивыми.
– Я провел несколько последних дней, изучая старые полицейские отчеты. С помощью местного офицера, лейтенанта Билла Друри, и некоторых полицейских я сделал интересные открытия.
Мы с Биллом Друри вместе начинали, занимаясь карманниками. Это был честный честолюбивый коп, который почти фанатично ненавидел Компанию. Он поднимал с постели почти всех крупных лидеров преступных группировок города – просто для развлечения: Нитти, Рикка, всех до одного. Почему он был до сих пор жив – вот загадка, которую, возможно, разрешит лучший детектив, чем ваш покорный слуга.
Поэтому я сказал:
– Билл хороший коп и умеет с ними бороться.
– Он высоко отозвался о вас, – заявил Пеглер. – Думаю, если бы я не упомянул вашего имени, он не
