квадратных футов. Сделайте внутри приманку с цветным нектаром. Пока они едят, закройте входное отверстие. Они полетят прочь от шума, и тогда угодят в сеть.
— Сработает? — спрашивает Бити.
— Не знаю. Это просто идея, — говорит Гейл. — Они могут перехитрить.
— Могут. Но вы играете на их природных инстинктах — улетать от опасности. Мысли, как твоя жертва… вот тогда ты найдёшь их слабые места, — говорит Бити.
Я вспоминаю кое-что, о чем не люблю думать. При подготовке к Двадцатипятилетию Подавления, я видела запись, на которой Бити, ещё совсем мальчишка, соединял два провода, убивших током компанию детей, которые охотились за ним. Тела, бьющиеся в конвульсиях, причудливые выражения лиц. В те моменты, которые привели Бити к победе в старых Голодных Играх, он видел лица тех, кому пришлось из-за этого умереть. Мы все действовали только в порядке самообороны…
Внезапно мне хочется уйти из комнаты с колибри до того, как кто-то из них угодит в сеть.
— Бити, Плутарх сказал, что у тебя что-то для меня есть.
— Да, есть. Твой новый лук. — Он задает на ручке кресла ручной контроль и катится прочь из комнаты. Пока мы следуем за ним через изгибы и повороты Спецотдела Обороны, он рассказывает нам о кресле. — Я уже могу понемногу ходить. Но слишком быстро устаю. Так что в кресле мне легче передвигаться. Как там Дельф?
— Он… у него проблемы с концентрацией, — отвечаю я. Я не хочу говорить, что у него полное психическое расстройство.
— Проблемы с концентрацией, да? — Бити мрачно улыбается. — Если бы вы знали, что пережил Дельф за последние несколько лет, вы бы поняли, как замечательно, что он по-прежнему с нами. Скажи ему, что я работаю над его новым трезубцем, ладно? Чтобы немного его отвлечь.
Отвлечься, кажется, последнее, что нужно Дельфу, но я обещаю, что передам его сообщение.
Четверо солдат охраняют вход в зал, обозначенный отделом Спецвооружения. Проверка расписаний, отпечатанных на наших предплечьях, всего лишь предварительный шаг. У нас берут отпечатки пальцев, сетчатки глаз, образцы ДНК, и ещё нам нужно пройти через специальные металлические детекторы. Бити приходится оставить свое кресло-каталку снаружи, но как только мы проходим все уровни безопасности, ему предоставляют другое. Происходящее кажется мне абсурдом: я не представляю, как кто-нибудь, представляющий угрозу Правительству, сможет проникнуть в Дистрикт-13, учитывая их охрану. Или же такие меры предосторожности были введены лишь недавно, с притоком большого числа беженцев?
У дверей склада мы встречаемся со вторым этапом проверки опознания — как если бы мой ДНК мог измениться за время, потраченное на то, чтобы пройти двадцать ярдов по коридору — и, наконец, нас допускают к коллекции оружия. Должна признать, от арсенала у меня перехватывает дыхание. Ряды огнестрельного оружия, гранатометов, взрывчатки, бронированного транспорта. — Конечно же, Воздушно- Десантная Дивизия располагается отдельно, — говорит нам Бити.
— Конечно, — вторю я, как будто это само собой разумеется. Я не знаю, где бы могли бы найти своё место в этом высокотехнологичном оборудовании простые лук и стрелы, но затем мы наталкиваемся на стену смертоносного оружия — снаряжение стрелка из лука. На тренировках я игралась с большим количеством Капитолийского оружия, но ни одно из них не предназначалось для военных действий. Я сосредотачиваю всё своё внимание на луке смертельного действия, так нагруженном всякой оптикой и техническими новинками, что уверена — я даже не смогу его поднять, не то что стрелять.
— Гейл, может быть ты хочешь опробовать некоторые из них, — говорит Бити.
— Серьезно? — спрашивает Гейл.
— Для боя, тебе, конечно же, выдадут оружие. Но, если в промо ты выступишь как один из команды Китнисс, кому-то из вас нужно выглядеть поэффектнее… Я подумал, что ты, возможно, захочешь выбрать себе оружие сам, — говорит Бити.
— Да, хотелось бы. — Руки Гейла смыкаются вокруг того самого лука, который минуту назад привлек моё внимание, и поднимают его на плечо. Он нацеливает его в разных направлениях комнаты, заглядывая через оптический прицел.
— Это кажется не очень справедливым по отношению к оленю, — говорю я.
— Не будем осваивать его на оленях, не так ли? — спрашивает он.
— Я вернусь, — говорит Бити. Он набирает на панели код, и открывается небольшая дверь. Я смотрю, пока он не исчезает и за ним не закрывается дверь.
— Итак, для тебя это было бы легко? Применить это на человеке? — спрашиваю я.
— Я этого не говорил. — Гейл опускает лук на свою сторону. — Но если бы у меня было оружие, которое могло бы остановить то, что я увидел в Двенадцатом… если бы у меня было оружие, которое могло бы удержать тебя от арены… я бы использовал его.
— Я тоже, — признаю я. Но я не знаю, что сказать ему о последствиях убийства человека. О том, что это навсегда остается с тобой.
Бити въезжает в комнату с высокой, прямоугольной коробкой, неуклюже расположенной между подножкой и его плечом. Он останавливается и протягивает ее ко мне — Для тебя.
Я ставлю коробку на пол и открываю защелки на одной стороне. Крышка бесшумно открывается. Внутри коробки, на подушке из жатого темно-бордового бархата, лежит великолепный черный лук.
— Да, — в восхищении шепчу я. Я осторожно поднимаю его в воздух, чтобы полюбоваться совершенным соотношением, элегантным дизайном и изогнутыми деталями, которые намекают на крылья, распростертые в полете. Там что-то ещё. Я должна удерживать его неподвижно, чтобы убедиться, что мне не кажется. Нет, лук в моих руках живой. Я прижимаю его к моей щеке и ощущаю легкий гул, распространяющийся по костям моего лица. — Что он делает? — спрашиваю я.
— Здоровается, — с усмешкой объясняет Бити. — Он услышал твой голос.
— Он распознаёт мой голос? — спрашиваю я.
— Только твой, — говорит он. — Видишь ли, они хотели, чтобы я сконструировал лук, основанный только на внешнем виде. Как часть твоего костюма, понимаешь? Но я подумал, что это пустая трата времени. Хочу сказать, что, если тебе когда-нибудь понадобиться им воспользоваться? Не просто, как модным аксессуаром. Вот так я ушел за пределы простого и направился внутрь своего воображения. Однако лучше объяснить на практике. Хочешь его опробовать?
Нам хочется. Для нас уже подготовлено стрельбище. Стрелы, что спроектировал Бити, не менее поразительны, чем сам лук. Я могу стрелять дальше, чем на сто ярдов. Разнообразные стрелы — острые как бритва, зажигательные, взрывчатые — превращают лук в универсальное оружие. Каждая из них опознаваема по характерно окрашенному древку. У меня есть возможность при помощи голоса отключить ту или иную опцию лука в любое время, да только я понятия не имею, зачем мне это может понадобится. Все, что для этого нужно — лишь произнести «Спокойной ночи». После этого лук выключается, до тех пор, пока я голосом не пожелаю включить его снова.
Оставив Бити и Гейла позади, я в хорошем настроении возвращаюсь к команде подготовки. Я терпеливо переношу оставшуюся часть покраски и надеваю свой костюм, который теперь включает в себя окровавленную повязку на шраме на руке, чтобы указать, что я участвовала в последних боевых действиях. Возле моего сердца Вения прикрепляет брошку Сойки-пересмешницы.
Я беру свой лук и колчан нормальных стрел, сделанных Бити, зная, что мне никогда не позволят воспользоваться ими. Затем мы выходим на звуковую сцену, где я, кажется, провожу несколько часов стоя, пока они поправляют макияж, освещёние и степень задымления.
В конце концов, приказаний, подающихся от людей в таинственной застекленной кабинки посредством интеркома, становится всё меньше и меньше. Фальвия и Плутарх все больше рассматривают меня и все меньше указывают на недочеты. Наконец, на съёмочной площадке становится тихо. Целых пять минут меня просто разглядывают. Затем Плутарх говорит:
— Думаю, все готово.
