– Пег, твой дядя был убит потому, что не хотел уступать. Никто в его семье, может быть исключая тебя, не испытывает особой тяги к бизнесу, связанному с информацией о бегах и скачках. Кроме того, это занятие отнюдь не престижное и, я бы сказал, не совсем законное.
– Нет, оно законное.
– Может быть, сейчас. На какое-то время. Но это исключение. Сейчас для твоей тети и ее детей настало нелегкое время. Я не думаю, что все они обладают какой-то особой крепостью характера. Но молодой Джим, кажется, неплохой парень, и я думаю, что он беспокоится о здоровье своей матери и не захочет потерять еще одного родителя.
– О чем ты говоришь?
– Я говорю о том, что люди имеют право на проявление слабости.
– Но они продали «Континентэл»! С потрохами!
– Да. Мики Мак-Брайду. Но не Джейку Гузику.
– А что может помешать Мики продать фирму Гузику?
– Ничто.
– Черт возьми, Нат, ты невозможен!
Я провел рукой по столу:
– Но если это случится, то не так скоро. В Синдикате понимают, что, если они приберут к рукам «Континентэл» сразу после убийства Джима, это может иметь неприятные последствия для них. Они, конечно, могут установить тайные связи с Мак-Брайдом. Ты должна быть готовой ко всему, что он предпримет в отношении «Континентэла». Ты также должна подумать о нем как о своем новом боссе.
Она сложила руки на груди:
– Я не буду работать на эту компанию. Никогда. Я не хочу иметь ничего общего с ней.
– Хорошо. Тогда почему бы тебе не воспользоваться советом своего дяди?
– Каким?
– Выйти за меня замуж. Нарожать маленьких Геллеров.
– Натан, ты несвоевременно поднимаешь этот вопрос.
– Извини. Так что же тогда?
Она тяжело вздохнула:
– Что там с этими парнями из зеленого фургона?
– Друри продвигается довольно успешно, несмотря на то, что он потерял одного свидетеля. Другие свидетели здорово помогли следствию. Один из них идентифицировал водителя грузовика – еще одного букмекера с Вест-Сайда, который случайно был пойман, когда пытался зарыть в Дуглас-парке одну из винтовок.
Она вскинула голову:
– Когда это случилось?
– Прошлой ночью. Друри позвонил мне сегодня утром и рассказал. Так что не говори, что у меня никогда нет для тебя хороших новостей. Думаю, у Друри не будет проблем с вынесением приговора этим парням.
Я надеялся, что это чуть поднимет ее настроение. Но этого не произошло.
– Однако не эти парни убили моего дядю. Они пытались это сделать, но не убили. А как насчет настоящего убийцы, того, кто отравил дядю?
– Полицейские копают это дело. Ты же знаешь.
– Почему не ты занимаешься этим?
– Почему не я?
– Почему ты не пойдешь к Гузику и не вышибешь мозги из его жирной башки?
– Это неплохая идея. И тогда тюремный священник обвенчает нас прямо в камере. Я надеюсь, тебе нравятся бритые наголо?
– Я не нахожу это смешным.
– Я, между прочим, тоже. В этом мире есть вещи, Пегги, с которыми мы вынуждены мириться. Есть битвы, которые невозможно выиграть. Иногда человек чувствует себя счастливым лишь от того, что у него появилось свободное время, чтобы заняться своей личной жизнью.
– Ты имеешь в виду себя, Нат Геллер? Что ж, у тебя сейчас действительно появилось свободное время.
– И что в этом плохого?
Она встала:
– Ничего. Возможно, мне нужно большего от мужчины. Возможно, я хочу большего от жизни.
– И где ты собираешься найти это? В Лас-Вегасе?
Она задрала подбородок и посмотрела на меня сверху вниз; рано или поздно, я знаю, любая женщина начинает так вести себя со мной.
– Возможно, что и там. Я не люблю этот город. Я думаю, что не смогу оставаться здесь больше.
– Пег! Почему бы нам сейчас не поговорить обо всем... Подожди...
– Я устала от тебя, я устала от своей семьи, я устала от Чикаго. – И она вышла из офиса.
Я сначала подумал о том, чтобы задержать ее, но не стал этого делать. Она была, в конце концов, такой же упрямой, как и ее дядя. К тому же у меня и так было достаточно проигранных дел.
Но я все-таки подошел к окну: посмотреть, как она будет садиться в такси. Я думал о том, сможет ли она действительно отправиться в Лас-Вегас, к Сигелу, к ненормальной Вирджинии Хилл, к тому, что, по ее мнению, было разумной альтернативой сумасшедшему Чикаго.
Она улетела утренним рейсом.
Книга II
Убийство в Вегасе
15 декабря 1946 – 20 июня 1947
Глава 16
В то воскресное утро без пятнадцати минут семь я сел в поезд на вокзале Юнион, расположенном на бульваре Аламеда, и тут же уснул. Я проспал, наверное, часа два-три, а когда проснулся и посмотрел в окно, то Лос-Анджелес и все, что имеет отношение к цивилизации, остались далеко позади. Оставшуюся часть утра я созерцал в окне вагона пустынный пейзаж – огромный, насколько хватает глаз, выцветший желтый ковер. Я пытался разглядеть что-нибудь похожее на казино посреди песка и островков полыни, но ничего подобного так и не увидел.
Около двух часов дня поезд подкатил к перрону построенного в современном стиле застекленного вокзала Юнион Пасифик в западном конце Фремонт-стрит. Вскоре я стоял со своим небольшим чемоданчиком посреди тенистой аллеи, наслаждался легким сухим ветерком и смотрел на тянувшуюся передо мной центральную улицу, вдоль которой один за другим расположились казино: «Лас-Вегас клуб», «Монте-Карло», «Пионер», «Болдер», «Голден Наггет». Несмотря на то, что мне не приходилось раньше видеть столько казино, собранных в одном месте, я был разочарован. И хотя воскресные толпы народа заполнили тротуары, а проезжая часть была забита автомашинами, Фремонт-стрит никак нельзя было назвать роскошной или фешенебельной. Возможно, по вечерам, когда неоновые вывески и иллюминация заливали ее яркими разноцветными огнями, Фремонт-стрит и становилась такой, какой я себе и представлял центральную улицу игорного бизнеса.
Около половины третьего к тротуару подъехал и остановился черный «Линкольн Континенталь». Из него вышел лысеющий господин в черном блестящем трехсотдолларовом костюме с широким красным галстуком.
– Нат Геллер? – сказал он, косо улыбнувшись и протянув руку для приветствия.
Я кивнул и пожал его влажную руку, после чего мне пришлось незаметно вытереть ладонь о брюки.
– Моу Седвэй, – сказал он, указав большим пальцем себе на грудь и нервно ухмыльнувшись. Его маленькие, близко посаженные глазки были такими же влажными, как и его руки, а его нос – большим и бесформенным, словно его вылепил из глины неумелыми руками ребенок.
Он взял мой чемодан и положил его в багажник «Линкольна».
– Как Лос-Анджелес? – спросил он.
– Прекрасно, – ответил я.
