беседой. — Так, значит, никто не предполагал, что победу одержу я?
— Это было для меня полной неожиданностью, — подтвердил Версус.
— А будет ли для вас неожиданностью, если я скажу, что игра еще не закончена?
— Моя игра? Как так? — Толстяк забеспокоился. — Все участники, кроме тебя, мертвы. Мои люди убедились в этом.
— Правильно. Они мертвы. Но ведь я жив. И потому игра продолжается. Только теперь ее веду один я!
Согнув руку, я резко ударил сидевшего рядом хранителя локтем в висок. Тот рухнул, не издав даже хрипа. Немудрено, ведь я раздробил ему височную кость. Толз лапнул кобуру с излучателем, но извлечь оружие не успел. Мои пальцы вонзились в его горло под кадыком и резким движением вырвали трепещущий комочек, исторгнув поток крови. Пока я расправлялся с начальником тюрьмы, Версус, забившись в кресло, в шоке наблюдал за происходящим. Глаза его полезли из орбит, рот раскрылся, однако крикнуть он так и не смог — спазм ужаса сдавил толстяку горло. У Версуса было слабое сердце, и потому я просто приказал тому остановиться. Я научился делать это. Маятник дрогнул еще раз и замер. Лицо Версуса посинело. Беспомощно хватанув губами воздух, он обмяк и выпал из кресла.
Тогда я поднялся. Достав из саквояжа документы, я убедился, что они в порядке. Отныне я считался добропорядочным гражданином Пацифиса. Также обстояло дело и с деньгами. Теперь следовало сменить одежду. Серый комбинезон, заляпанный пятнами крови, был слишком приметен. Поколебавшись, я решил напялить на себя костюм Толза. Начальник тюрьмы был узковат в плечах, но зато вровень со мной ростом. Немного повозившись с застежками, я начал переоблачаться, искоса наблюдая за пилотом, который, ничего не подозревая, продолжал вести гравитолет.
Щелкнула последняя застежка. Я осмотрел себя в подвешенном над иллюминатором зеркале. Если не считать небольшой ссадины на скуле и несколько выпирающих из костюма плеч, смотрелся я вполне пристойно. Сунув в саквояж Версуса излучатель, я шагнул к пилоту и положил ему руку на плечо. Пилот обернулся, глаза его расширились от ужаса. Я увидел в расползшихся зрачках уже знакомый мне оскал крысиного волка. Волк жизнерадостно улыбался, демонстрируя два ряда отличнейших клыков. Я подмигнул пилоту:
— Высадишь меня на Стелу Нумана. Понял?
Пилот ответил не сразу. Он покосился на трупы, распростертые на полу, и лишь тогда понял.
— Да, — выдавил он дрожащими губами.
— Вот и хорошо, — сказал я. — Веди себя благоразумно, и все будет хорошо.
Повторять сказанное было излишне. Пилот и без того был готов обмочиться от страха. Развернув гравитолет, он повел его к ярко светящемуся стержню, Стеле Нумана, самому высокому зданию Города, вмещавшему в себя тысячи офисов, магазинов и увеселительных заведений. Здесь, в толпе вечно снующих людей, меня будет невозможно найти.
Сделав круг, гравитолет мягко завис над очерченной светящейся линией посадочной площадкой.
— Садись, — велел я.
Пилот умоляюще посмотрел на меня. В глазах его были слезы, ему не хотелось умирать. Я Понимал его.
— Садись, — повторил я.
Пилот повиновался.
Едва стабилизаторы коснулись твердой поверхности, я подарил пилоту смерть, разбив резким ударом кулака теменную кость. Затем я отворил дверь и вышел наружу, где через миг смешался с толпой.
Я шел по ярко освещенному городу, заполненному веселыми лицами. Они улыбались мне, а я улыбался в ответ. И улыбка моя была жестокой, хотя люди не замечали этого. Они наслаждались спокойствием жизни, еще не зная, что спокойствию приходит конец, как приходит конец и самой жизни.
Они не знали, что на землю уже сошел крысиный волк, сильный, злобный, беспощадный. И неистребимый. Они не знали, что он идет по городу, колотя себя пушистым хвостом по бедрам. Они не знали, что он идет убивать, наполняя ужасом сердца. Они не знали, что я иду. Они просто улыбались мне, а я просто улыбался им.
Я уходил в неизвестность. Я говорил им, да и вам всем тоже: ждите меня, люди! Я еще вернусь! И я приду в ваш дом!
Я — Крысиный Волк!
