Профессор не хвастал. Он и вправду «починил» Керла. Пораженный участок был заменен имплантантом, взятым у осужденного на смерть преступника. Долл Кромер цинично заметил по этому поводу:
— Это тебе, приятель, на время. Потом я встрою эту детальку кому-нибудь еще.
Едва только Керл смог пошевелить рукой, его тут же перевели в самый прочный каземат Сомметанского Пенитенциария, невзирая на протесты Кромера, уверявшего, что потребуется немало времени, прежде чем Керл сможет более-менее нормально двигаться, и намного больше, прежде чем он вновь станет опасен. Совет Пацифиса считал иначе.
Обещание Неммы, что Керла посадят в клетку и будут показывать, словно чудовище, сбылось. Сферостанции Пацифиса почти ежедневно транслировали репортажи о последнем гладиаторе — сначала беспомощном и жалком, а затем, благодаря гуманным сомметанским ученым, возвращенным к нормальной жизни. Были показаны даже несколько старых поединков Керла, а также запись его последнего боя, которая была по вполне понятным причинам несколько урезана. Все это сопровождалось нравоучениями и славословиями в адрес Пацифиса. Делалось все, чтобы настроить публику против Керла, но, как выяснилось, пропагандистская кампания дала обратный результат — Керла стали жалеть, а затем, как это нередко бывает, полюбили. Дошло до того, что Общество воинствующих феминисток даже потребовало его освобождения. К Керлу зачастили высокопоставленные гости. Слегка удивляясь подобному повороту судьбы, Керл принимал известных политиков, ученых и актеров. Его посетила ослепительная сферозвезда Катя Лавински, на прощанье чмокнувшая гладиатора в покрытую шрамами щеку. Однажды ночью Керла удостоил визитом член Совета Пацифиса Кир Полуян.
Гладиатор ждал Немму, и она пришла. Разговор вышел коротким и скомканным. Девушка присела на краешек кровати, посмотрела на Керла, затем на стоящую на столике вазу с фруктами.
— Вижу, тебе здесь неплохо живется.
— Не жалуюсь. — Керл сделал паузу. — Пока.
— Скоро состоится суд.
— Надеюсь, ты не передумала быть моим защитником?
Немма покачала головой:
— Не получится. Меня отправляют на Посьерру.
Сердце Керла невольно сжалось.
— Почему?
— Они узнали о том, что я была у тебя перед боем, и о том, что я тебе говорила.
— Но откуда?
— Я сама им рассказала.
Керл удивился:
— Зачем?!
— Они все равно бы узнали. Кроме того, защитник на этом процессе — чистая формальность.
— Я знаю. — Керл положил руку на хрупкое плечо. — Просто мне было бы приятно видеть тебя рядом.
— Мне тоже, — сказала Немма и отвернулась. Какое-то время они сидели молча, Керл гладил рукою ее спину. Затем Немма повернула голову к гладиатору. Глаза ее были сухи.
— Мне пора. Прощай.
— До свидания, — сказал Керл.
Она горько усмехнулась и, не говоря больше ни слова, ушла.
Новым защитником Керла был назначен — кто бы мог подумать! — Лайт Пазонс. Он вошел в камеру с широкой улыбкой на лице и с грудой упаковок ЛЛЛ в руках. Как ни в чем не бывало Лайт осведомился:
— Насколько я помню, твое любимое? — Керл молчал, пристально разглядывая катанрянина. Лайт немного пополнел и походил на абсолютно довольного жизнью человека. Или по крайней мере желал походить. Бодро похохатывая, Лайт сообщил:
— Совет назначил меня твоим защитником на суде.
— Вот как! Я не знал, что ты записался в паци.
— Уже давно, Керл. Я стал пацифистом еще до нашей совместной поездки на Соммету. Помнишь ту славную заваруху на площади у Дворца Трех Добродетелей?
— Допустим.
— Это я стрелял в тебя, Керл. Этого хотел Пацифис.
Хотя гладиатор еще не слишком твердо стоял на ногах, у него возникло желание врезать Лайту по физиономии, скомкав застывшую на ней улыбку. Лайт догадался, о чем думает его бывший приятель.
— Это жизнь, Керл. Тогда мне приказали стрелять, и я стрелял, сейчас мне приказали защищать, и я защищаю.
— Полагаю, ты защищаешь точно так же, как и стреляешь.
Лайт широко улыбнулся:
— Я сделаю все, что в моих силах. — Катанрянин не спеша освободил упаковки с пивом от пластиковой сетки и бросил одну из них Керлу. — Хотя, по-видимому, в моих силах не слишком многое. Пей пиво!
— Иначе говоря, все уже решено.
— Как ты мог такое подумать! — с деланным возмущением воскликнул Лайт и выразительно показал глазами на стену, давая понять, что он волен говорить далеко не все. — Пацифистский суд справедлив. Но обстоятельства твоего дела таковы, что у тебя ничтожно мало шансов на оправдательный вердикт.
— Догадываюсь, — сказал Керл. — Меня уже просветили насчет того, какой приговор меня ожидает.
— Ну, не надо так мрачно, Керл. Думаю, если ты будешь вести себя разумно, суд учтет это.
— Что ты подразумеваешь под словом «разумно»?
Катанрянин оскалился:
— Всему свое время, Керл. Пей пока пиво. И ознакомься вот с этими документами. — Лайт извлек из плоского кожаного контейнера внушительную стопку листков. — Извини, мне не разрешили принести тебе электронный модус. Все прекрасно знают, какие чудеса ты можешь творить с помощью самых примитивных микросхем. Здесь перечислены все выдвинутые против тебя обвинения — числом двести шестьдесят три. Прочитай их на досуге.
— Я вытру ими задницу, — пообещал Керл.
— Как знаешь.
Слушание дела Керла Вельхоума проходило ровно через месяц после этого разговора. У здания Верховного Суда Таама собралась огромная толпа зевак, желавших видеть знаменитого гладиатора.
— Публичные выступления Секретаря Пацифиса собирают куда меньше народу, с едва заметной усмешкой сказал Лайт. — Ты стал знаменитостью.
Это стало ясно и сомметанским властям. Здание суда было окружено кордонами херувимов, над центром Таама непрерывно кружили гравитолеты. Поговаривали даже о том, что Совет собирается ввести комендантский час.
Керл прибыл на судебное заседание под охраной пятидесяти посьерранских рейнджеров, вслух недоумевавших по поводу того, какую опасность может представлять этот человек, только что вернувшийся практически с того света. Они симпатизировали Керлу и угощали его бескалорийными леденцами.
Большую часть дел суд решил рассматривать вместе — это были однотипные дела по гладиаторским поединкам. Почему-то отдельно должны были разбираться обстоятельства смерти Пила Блюма, Костолома и Дига Фейстерса. Кроме того, Керлу были предъявлены обвинения в убийстве толстяка Маркуса Висбата и Квинта Курция. Оказывается, несчастный Квинт был найден мертвым около своего дома в тот самый день, когда Керл дрался с Неммой, а над Белонной уже висели сомметанские крейсера.
Керл без особого сопротивления признал, что был невольной причиной гибели двухсот сорока двух гладиаторов, имена которых были перечислены обвиняющей стороной. Лайт тут же предъявил суду копии расписок, данных гладиаторами, павшими от руки Керла, а также указал на то обстоятельство, что погибшие сами были причиной смерти многих людей и угрожали жизни его подзащитного. Суд принял это во внимание, и на лицевом счету Керла появилась первая цифра — 2150 лет заключения на ледяных рудниках в Горборе
