раньше. Эту речь сочинил для него Геродот, самая светлая голова среди террологов-сомметян.
— Геродот — это имя? — спросил Керл, удивившись такому странному сочетанию звуков.
— Что-то вроде прозвища. Так звали одного древнего ученого.
— А… — протянул гладиатор, краем глаза отмечая, что поряды начинают проявлять подозрительную активность.
— …этим было сделано, — тряхнув копной бесцветных волос, закончил фразу доктор Бермлер. — Летели годы, и пацифистское движение набирало силу. К Пацифису присоединялись все новые и новые планеты Содружества. Напомню, что ныне членами Пацифиса являются сорок девять планет. Мы добились огромных успехов в деле установления мира и гармонии. По требованию Пацифиса запрещено применение мономолекулярного и книлтического оружия, строго ограничена численность военно-космических сил планет, не входящих в Пацифис. Мы выступаем за полное запрещение всех видов оружия, за прекращение бессмысленных убийств, которым рукоплещут жадные до кровавых зрелищ жители так называемых Свободных Планет. Пора всем понять, что разумные существа не должны совершать действий, которые не укладываются в рамки разумного сосуществования. Иррационалисты должны пересмотреть свои взгляды и признать десять заповедей Пацифиса. Я… Что-то негромко щелкнуло, и звук исчез. Доктор Бермлер продолжал говорить, но слов не было слышно. Он беспомощно хлопал губами, отчего стал похожим на старую, белесую, выброшенную на берег рыбу. Это было смешно, но Керлу стало не по себе — почти страшно. Предчувствия никогда не обманывали его, так случилось и в этот раз.
Видно, кому-то очень хотелось, чтобы торжества были сорваны. Сразу во многих местах вспыхнули потасовки, неподалеку раздался истошный вопль:
— Бей иррационалистов!
— Уходим! — Керл толкнул сначала Лайта, затем Квинта Курция.
В тот же миг он стремительно присел, ощутив враждебное присутствие сзади, тяжелый кулак лишь скользнул по упругому ершику волос Керла. В следующий миг его обладатель, здоровенный детина-паци, под комбинезоном которого отчетливо проступали контуры бластера, завизжал от боли: Керл неуловимым движением сломал ему руку.
Вот здесь-то и пригодился арсенал, захваченный гладиатором. Негромко разорвались две кассеты, наполненные слезоточивым газом. Часть толпы шарахнулась влево, другая — вправо, образовав узкий коридор, в который и устремился Керл, таща за собой ошеломленных катанрян. Впрочем, покинуть площадь желали не только они. Огромная масса людей, не ожидавших подобного развития событий, устремилась к трем аркам, через которые можно было попасть на улицы. Как ни старался Керл держаться вместе с приятелями, они все же потеряли друг друга. Обезумевшие от ужаса люди пихали и избивали преграждавших им путь. Уже включили радиофоны, чей-то голос призывал остановиться и образумиться, но никто не прислушивался к этим увещеваниям. Люди рвались вперед, сбивая с ног и топча упавших. Керл несколько раз наступал на мягкое. Дико кричали те, кто пытался найти спасение у стен окружавших площадь зданий, — монолитная масса толпы сдавливала их, окрашивая мрамор в красный цвет. Многие стреляли из бластеров. Мелтановые струи летели во все стороны, вонзаясь в стены, раскалывая светящиеся шары. Большинство импульсов были зеленого цвета, из чего можно было сделать вывод, что стреляют главным образом паци — иррационалисты предпочитали заряжать свои бластеры окисленным мелтаном, дававшим красный выброс.
Одна из мелтановых стрел ударила Керла в плечо. Попади она чуть выше, и тело гладиатора уже топтали бы тысячи ног. Доспех выручил и на этот раз. К своей досаде, Керл не успел разглядеть стрелявшего.
Расталкивая неповоротливых паци, гладиатор наконец вырвался на простор. Если не считать ожога на плече, отдавленных ног и сорванного в толчее плаща, он почти не пострадал. Забравшись на невысокую балюстраду, Керл наблюдал за бегущими, надеясь выхватить из толпы Лайта и Квинта Курция. Но оба катанрянина словно сквозь землю провалились. Оставалось надеяться, что их не растоптали и не убили шальным выстрелом.
Тем временем люди, выбравшиеся с площади, не думали успокаиваться. Сквозь громкий гул голосов доносились крики о помощи, сверкали вспышки импульсов, затем грохнул ослепительно яркий взрыв плазменной гранаты. К месту волнений стали подтягиваться силы Службы Порядка Пацифиса. На центральных улицах появились бронированные талиптеры, украшенные тремя мигающими кругами на башнях. Издалека доносился угрожающий вой к'гатов. Судя по всему, поряды намеревались принять решительные меры. Будут искать козлов отпущения, и ими, естественно, окажутся иррационалисты.
Керл ждал приятелей до тех пор, пока площадь не стали охватывать цепи херувимов. Тогда он покинул свой наблюдательный пункт и растворился в ночи…
Это случилось уже под утро. Уставший и довольный собою Керл возвращался в «Корону принцев Тишета». Ночные события ничуть не спутали его планов, и он осуществил свою маленькую мечту — нашел роскошную белокурую шлюху. Именно о такой Керл грезил, отправляясь на Соммету. Остаток ночи пролетел незаметно. Шлюха была в восторге от мужской силы странно одетого инопланетника. Керл тоже был вполне удовлетворен своей подружкой. Лишь немного мешали сирены, которые всю ночь выли в центре города.
Под утро гладиатор и сомметанская шлюха Лиззи расстались весьма довольные друг другом. Керл дал ночной бабочке тридцать двойных кредитов, что в пять раз превышало обычную таксу за подобного рода услуги.
Лиззи жила на окраине Таама. Пассажирских талиптеров в столь раннее утро не попадалось, и Керлу пришлось возвращаться в отель пешком. Он брел по прямым авеню и проспектам города. Покрытые цементопластом тротуары были пустынны и отвратительно чисты, похоже, их вылизывали с помощью массажных щеток. Ближе к центру стали встречаться косвенные свидетельства ночного буйства. На пластиковых окнах и стенах домов виднелись следы от камней, а кое-где и рваные дыры, выжженные мелтановыми импульсами. Талиптеры, оставленные беспечными хозяевами на обочинах, также не остались без внимания: зубчатые диски искрошены, на крышах и пневматических дверцах выцарапаны грубые слова. Здесь тоже пускали в ход бластеры, а один из талиптеров был разнесен в клочья гранатой. Иногда попадались лужицы засохшей крови. Судя по солидному размеру некоторых из них, кому-то пришлось здесь худо. Но ни убитых, ни раненых не было. Очевидно, их успели увезти.
Керл был уже недалеко от отеля, когда на одном из перекрестков наткнулся на группу танцующих молодых людей. Звучала негромкая музыка, девушки прижимались к парням, словно желая слиться с ними в единое целое. Пары плыли в диковинном танце, переступая через обломки камня и кровавые лужи. Ритм их движений околдовывал томлением, тягучим сладострастием.
Пам-рам-пари-бом-пам-рам…
Гладиатор остановился, завороженный этим зрелищем. Внезапно одна из девушек оставила своего партнера и подошла к Керлу. Движения ее были медлительны и грациозны, словно у дикой кошки, готовой хищно встрепенуться при малейшем подозрительном шорохе. Не говоря ни. слова, девушка положила тонкие руки на плечи Керла и повела его за собой. Шаг влево и чуть назад, шаг вперед и чуть вправо. Пам- рам-пари-бом-пам-рам. Прежде Керл редко отваживался танцевать, опасаясь, что будет выглядеть неуклюжим, но сейчас он переступал в такт музыке и чувствовал, что у него все получается. Девушка прижалась щекой к груди гладиатора, и ему вдруг страстно захотелось погладить эту щеку, бархатистую кожу которой он ощущал даже сквозь тройную броню гимпиора. И еще Керлу захотелось петь. И он запел. Негромко. Единственную песню, которую знал.
Позабыл я о том, что когда-то любил.
И забыть я мечтаю, о чем грежу сейчас…
У этой песни были другой такт и иная музыка, но Керл сумел приспособить их к медленному плавному танцу.
Девушка оторвала лицо от груди гладиатора и подняла пушистые ресницы. У нее были странные глаза. Чуть раскосые, как у одной его подружки Лин, отца которой все почему-то звали Мандарином, но не черные, а светло-серые. Чуть с голубым отливом, отчего они напоминали холодный металл обшивки кораблей. Лицо ее было прекрасно и капельку капризно, а на виске билась тоненькая, похожая на синий лучик, жилка.
— Красивая песня, — шепнула девушка.
Керл кивнул, соглашаясь.
