Степанову показалось, будто выстрелили не из пушки «Гром» боевой машины десанта, а из тяжелой гаубицы. Алексей ничего не видел. Но наверху, без сомнения, что-то случилось. Заметил только, как напряглись ноги ротного.
В бою всегда с особым чувством ждешь первый выстрел, и каждый раз он бывает самым громким и самым сильным. А еще — внезапным, хоть и может прозвучать с минуты на минуту. Потом уже не страшно. Дальше — ты не ты. Кто-то другой. Он выпрыгивает из боевой машины, бросается за какой-нибудь валун, ищет в прорезь прицельной планки того, кто может мелькнуть серым силуэтом между камней… И лишь увидит эту фигурку, начнет зло вбивать одну короткую очередь за другой. В мрачный безжизненный базальт, в темные проемы расщелин, в быстрые призрачные тени… «А орудие ли это выстре…» — все-таки попытался усомниться. Но додумать не успел. Рвануло так, что оглох сразу на оба уха. Ма-шина стала. И вдруг заметил: на бедре у Лозинского появилось кровавое пятно.
— Сашка, ты ранен? — закричал Степанов и еле услышал свой голос. Больно отдало в барабанные перепонки.
Лозинский стремительно упал на сидение и захлопнул за собой люк.
— Ты ранен, Сашка? Да что с тобой? — на этот раз Алексей уже отчетливо услышал свой голос. Только он был каким-то чужим и отдавался звоном под самой черепной коробкой.
Быстро перелез к другу и попытался схватить того за рукав комбинезона. Но тут Сашка обернулся. Даже в полумраке Алексей заметил, какое у того бледное лицо.
— Посмотли назад! — картавя больше обычного, прокричал ротный.
Степанов припал к триплексу. Прямо перед стеклом лежали на броне куски серого шинельного сукна и еще чего-то черного, обугленного… Они дымились. Но взгляд на них не задержался. Скользнул дальше, туда, где шла БМД Митрофанова.
Машины не было. Степанов изумленно уставился на взметнувшуюся поперек дороги стену огня высотой в несколько метров. Там стреляло, щелкало, шипело. Словно догоращий пирофакел, что-то прочертило в сторону от дороги яркую короткую дугу…
«Кумулятивный…» — подумал спокойно. И вдруг сердце рванулось с такой силой, что показалось, сейчас выскочит из груди. Стало душно, невыносимо душно…
— Там Митрофанов! — выдохнул с хрипом. — Сашка, там же Володя!..
— Митрофан?.. — склонился в люк Москвин.
Он только что вылез на броню и хотел уже прыгать вниз, как услышал голос Алексея.
А тот, прислонившись к стенке, откинул назад голову и неподвижным взглядом уставился на Лозинского. Все видел, все понимал, только испытывал безразличие и полную опустошенность. Сашка откинул люк, просунул в проем плечи, осмотрелся. Затем, подтянувшись на руках, рывком выбросил свое тело наружу. Через несколько секунд вверху показалась голова ротного:
— Леша, посмотри направо… Солдат наш…
Степанов не знал, что там, но понял: зрелище не из приятных. «Вырвет, если гляну», — подумал. Но все-таки полез в люк. Яркое солнце ударило в глаза. Не оборачиваясь назад, повернул голову направо. С краю у дороги, чуть дальше их боевой машины, лежал, уткнувшись лицом в каменистый грунт, солдат. Его комбинезон щетинился лоскутками, словно специально кем-то надерганными… Они торчали в разные стороны и дымились… Дымились спина солдата, голова, руки… Дымился он весь до пояса. Дальше ничего не было… Взрывом человека перервало пополам…
Алексей спрыгнул в пыль. Медленно подошел к солдату. Заметил ссадину на левом виске, обратил внимание на неестественно вывернутую и откинутую назад руку. Рядом остановились два десантника. Один осторожно взял за руку убитого, посмотрел на запястье. Увидев разбитые часы, проговорил:
— Сержант Мельниченко… Витя…
Офицер вернулся к машине. Бросил взгляд на механика-водителя. Тот неподвижно сидел за рычагами и смотрел куда-то вдаль. Даже не вылез из «бээмдэшки». И Степанов его понял: ефрейтор не мог поверить в то, что друзья погибли. Полчаса назад с ними курил на дорожку. Запомнит их живыми…
После Алексей с Сашкой будут анализировать причины трагедии. Ясно одно — их экипаж уцелел по чистой случайности. Первыми проехали по мине… Машина Митрофанова шла по их следу… А может, спас всех этот ефрейтор?.. Взял лишний сантиметр вправо или влево?..
— Как тебя зовут? — спросил механика.
— Игорем… — ответил тихим голосом солдат.
— Дембель?
— Да, с ними вот собирался в Союз в одной партии…
— Дай, Игорь, на всякий случай твой адрес. Вдруг доведется встретиться?..
Тот продиктовал:
— Москва, улица Зеленодольская… Тимошину…
А потом попросил:
— Товарищ старший лейтенант, есть у вас сигарета?..
Алексей достал из нагрудного кармана пачку «Охотничьих», протянул механику-водителю:
— Оставь себе…
— Спасибо…
Десантник, склонившись на сидении, затянулся так сильно, что не выдержал и закашлялся. Вытирая тыльной стороной ладони выступившие на глазах слезы, сказал, словно обращаясь не к старшему лейтенанту, а к кому-то невидимому, глядя мимо офицера:
— Утром письмо подобрал. Недописанное… Выпало у Сережки Трофимова… Когда садились по машинам… Хотел отдать после рейда… Что же теперь делать?
— Надо бы отправить…
— Сережка не успел адрес записать… Думали, когда на дембель поедем, обменяемся…
— Кто-то, наверное, в роте знает… Хотя бы зампо… — Степанов начал и сразу осекся. Исполнявший обязанности замполита Митрофанов тоже где-то здесь, среди обломков. Если осталось от него что…
Подошел Москвин.
— Боекомплект сдетонировал… Поэтому и два взрыва… А в машине еще везли «вэвэ»…
— У них люки были закрыты… — эхом откликнулся Степанов.
— Страховались от шальной пули… Кто знал, что налетят на этот проклятый фугас… Избыточное давление… Хоть бы один люк был открыт, кто-нибудь, может, и спасся бы… Не все же, наверное, погибли от взрыва фугаса…
Перешли на левую обочину. Отброшенная взрывом метров на тридцать пять башня боевой машины из темно-зеленой стала бурой. Нагнувшись, Москвин подобрал на ходу смотровой прибор. «Пригодится», — сказал. «Для своего оптического прицела», — догадался Алексей. Показалось странным, что сапер может думать и о чем-то другом, обыденном. Около башни лежал штык. С желтой керамической рукояткой и в таких же ножнах. Степанов поднял. Чехол, обычно твердый, как камень, рассыпался в песок. А нож был цел. Сунул за голенище сапога: все-таки оружие. Повертел в руках согнутый, искареженный ствол ав-томата, обрывок пулеметной ленты. Патроны тоже деформированные, по-черневшие от взрыва. Оплавленные…
— Брось, — посоветовал Москвин. — Их теперь только в костер…
— Смотрите… — Степанов нашел у самого основания башни свернутую вчетверо открытку. — «Дембельский комплект»…
Кто служил в армии, знает: перед увольнением в запас солдаты всеми правдами и неправдами достают новенькие значки, чтобы надеть их на свои парадные кителя перед отъездом домой. У десантников комплект состоял из «Гвардии», отличника, классного специалиста, «Парашютиста-отличника» и «ВСК». «Новье, нулевой вариант, муха еще не сидела», — гордились друг перед другом. И вот один из таких комплектов на ладони у Алексея. Развернув шуршащую открытку, которая, казалось, вот-вот рассыплется в прах — так ее всю искромсало, — посмотрел на привинченные к ней значки. «Гвардия» перегнута пополам. «Отличник-парашютист» избит осколками до такой степени, что отлетели эмаль, закрутка, цифра. Знак словно перекрученный. А ведь был «нулевой вариант»… Комсомольский весь выгнут. Даже ему, самому маленькому, достался не один осколок. А сколько хозяину?! И где он теперь…
— Сохрани, — сказал майор.
Степанов молча кивнул. Он тут же завернул находку в платок и спрятал на груди. Орицер сохранит
