торгуется. Предлагает пятьдесят рублей. Отрицательно качаю головой. Не отстает. Семьдесят, восемьдесят… Делаю вид, что засыпаю. Назойливый попутчик уже успевает надоесть. Начинаю дремать. Вдруг будит: «Дорогой, сто рублей!»
Хочется зарычать: «Иди ты к черту, отстань! Вот навязался на мою голову!» Но сдерживаюсь. Наконец засыпаю опять. Дает знать пережитое волнение. Сквозь дремоту слышу, что-то объявляют. Улавливаю:
«Грозовой фронт… Минск… Вильнюс…» Сон как рукой снимает. Спрашиваю у своих. Те огорченно подтверждают: «Минск не принимает. Садимся в Вильнюсе».
Литва встречает пасмурной погодой. Холодно. Градусов шестнадцать. Кто-то шутит: «А у нас в Кабуле сорок пять». Предлагаем вернуться. «Что я вам такого сделал?» — отбивается он. Старший лейтенант достает из чемодана китель, набрасывает на плечи девчушке, одетой в легонькое платьице. Она с дедом села в самолет в Баку и теперь посинела от холода. Старик начинает протестовать: «У нас есть, есть, не волнуйтесь». Мы успокаиваем. Пусть хоть до аэропорта дойдет. Пока еще вещи разгрузят… Идем к зданию, а девчушка смешно путается в полах кителя. Он ей чуть ли не до пят.
Проходим в зал ожидания. Вынимаю из портфели тельняшку, прикидываю, где бы переодеться. «В туалете», — подсказывают. Через пять минут уже на привокзальной. Останавливаем такси: «На железнодорожный!..» Все разом уехать не можем. Договариваемся на два рейса. Водитель охотно соглашается. Первыми едут старший лейтенант с двумя прапорщиками, вторыми — я с «буденновцем». Таксист возвращается быстро. Плачется: «Старлей обругал и ничего не заплатил». «Ладно, — говорю, — возместим убыток». Приезжаем на вокзал, расплачиваемся. Даю две десятки. Спрашиваю у попутчиков, что не поделили. Офицер изумленно смотрит: «Мы же рассчитались. Десять рублей заплатили. И ты тоже? Ну, прохвост!..»
Так я и думал. Не могли наши. Не тот народ.
Берем билеты до Орши. Будем в ней утром. Вечереет. Прохожу мимо разговаривающих у входа солдат в форме внутренних войск. Стоят кружком. Человек пять. С девицами. На офицера — ноль внимания. Возвращаюсь: «Ребята, а каким чинам вы отдаете честь? Наверное, начиная с генерала?..» Те сначала рассеянно смотрят куда-то вдаль сквозь десантного старлея, потом вроде бы замечают. Небрежно бросают: «А что? Мы — чекисты…» И тут я взрываюсь. «Тюремщики вы, — говорю, — а не чекисты…» Мысленно вижу раскисшие от непрерывных дождей окопы, слышу знакомый рокот «полариса», в сторону которого обращены грязные босые ноги десантников, отдыхающих после смены на земляной лежанке, накрытой одним брезентом… Вспоминаю пулеметчика Юрия Фокина, вытаскивающего из «зеленки» тяжело раненного старшего лейтенанта. Теряя сознание, солдат в последнюю минуту закрыл своим телом офицера от пуль душманских снайперов. Погиб… Ему бы сейчас тоже вот так стоять с любимой девушкой. Юрий не поскупился бы на приветствие, он отдал за офицера даже свою жизнь…
«Эмвэдэшники» не ожидали такого оборота дела. Они заметно струхнули, особенно когда на помощь к «бешеному» старлею подошли еще три десантника. «Сдадим в комендатуру, — предложил кто-то. — Наши там под пулями, а эти…»
Я быстро остыл. «Не надо, — говорю, — пусть живут». Пошли в вокзал, солдаты следом. Начали извиняться. Простили.
Часов в десять поужинали в скверике. Уже совсем стемнело. Немного выпили. До поезда остался час, но тут один из прапорщиков «завелся»: «Чего пилить всю ночь? Махнем на такси. Две сотни бросим и через несколько часов дома». Мы отговариваем: «Подожди до утра. Билеты ведь взяли». Но нашему спутнику невтерпеж: «Не хотите, еду сам». Как мы не урезониваем — ни в какую. Останавливает такси. Договаривается. Все равно не соглашаемся. «Тогда еду я сам…»
Смотрим со старлеем, прикидываем. Вроде не пьяный. Водитель — мужик ничего. Предупреждаем: «Номер записали, не дай бог что случится…»
Божится, клянется: доставит в целости и сохранности. Соглашаемся: «Езжайте».
23 июня 1981 г.
Вчера ночью думал, что не смогу сомкнуть глаз. Однако сразу же словно провалился в бездонную яму. Спал крепко. Наверное, так бывает только дома.
На подходе к Орше быстро собираем постели, умываемся. И вот она, долгожданная Белоруссия! Утро прекрасное — солнца нет, но тепло. Переходим по деревянному мосту через пути, навстречу молодые парни с пивом.
— Ребята, где покупали?
— А вы откуда? — незнакомцы внимательно смотрят на наши коричневые от загара лица.
— Оттуда… Из Афганистана.
— Мужики, берите… — парни суют бутылки, мы благодарим, лезем в карманы за деньгами, но они обижаются, категорически отказываются.
Приходится взять бесплатно. В душе разливается что-то теплое, липкое. Пощипывает глаза. Хочется сказать: «Родные вы наши! Спасибо за доброту и гостеприимство. Как хорошо, что вы есть, что вы все такие…»
Садимся в такси. Водитель — скромный спокойный мужчина лет тридцати. Акцент выдает белоруса. Цену называет невысокую. Смотрим на обступающий дорогу лес, на зеленые обочины и радуемся. Ни тебе «афганцев», ни безжизненных гор, ни проклятых назойливых мух…
— Давайте остановимся у беседки, — предлагает старший лейтенант.
Выходим из кабины, разминаемся. Пьем за столиком пиво, закуриваем.
— Птицы-то, птицы как поют! — восхищается «буденновец».
— Время, — тороплю, — в машину, ребята!
Въезжаем в город. Говорю: «Сначала за цветами». Все поддерживают. Едем на площадь Свободы к «синему» дому. Теперь уже не водитель ведет нас к цели, а мы его. Показываем дорогу, по которой каждый мысленно прошел сотни раз.
Покупаем самые красивые цветы. Денег не жалеем. Таксист развозит по домам. Каждый дает «сверху». Мужчина смущается, отказывается: «Хватит, хватит… Уже заплатили.» Настаиваем: «Дети есть? Купишь подарки. От нас, десантников».
Я остаюсь один. «Налево… — говорю. — Теперь направо… У последнего подъезда… Здесь!..» Стук сердца, наверное, слышит и водитель. Жму ему руку, даю деньги. Опять отказывается. Но я на это уже не обращаю внимания. «Бывай», — киваю, а сам — к двери подъезда. Ноги становятся ватными. Мне жарко, хочется рвануть ворот, вздохнуть полной грудью. «Сейчас… Вот сейчас… — думаю. — Нажму на кнопку, а дома никого». Долго тянусь к звонку, рука дрожит. Почти теряю сознание и, наконец, решаюсь.
За дверью шаги. Щелкает замок. Передо мной Лина… Если я когда-то и был в жизни счастлив, то именно в этот день, в этот час и в этот миг.
Переступаю родной порог.
«Ребята! Будем жить!!!»
