— Я выросла в Генуе и проводила там каждые полгода.
— Ага! — воскликнула Елена, злорадно усмехаясь, — теперь я раскусила тебя, английская корова! Ты знаешь, что господин может взять любую женщину, какую только пожелает! И притворяешься, что не хочешь его, надеясь ему понравиться!
— Елена, — терпеливо объяснила Арабелла, садясь, — неужели ты не хочешь быть свободной? Стать хозяйкой собственной судьбы? Ни от кого не зависеть?
— Что ты несешь? — с подозрением осведомилась та.
— Я хочу сказать, что ни один мужчина, ни одна женщина не должны ни перед кем пресмыкаться. Никого нельзя удерживать силой.
Она оглядела прекрасный сад, изящные здания. Тихое безмятежное пристанище, которое, однако, не перестает быть тюрьмой.
— Это твой мирок. Но он слишком узок, слишком тесен. И ты живешь под стражей. Вас день и ночь охраняют.
— Ты безумна, — решила Елена. — И когда хозяин возьмет меня в жены, я велю казнить тебя!
Она повернулась и величественно поплыла по саду. Арабелла посмотрела ей вслед, снова легла и закрыла глаза.
— Прости Елену, — раздался мягкий незнакомый голос. — Если у нее не будет Камала, значит, ничего не останется в жизни.
Арабелла приподнялась. Над ней стояла женщина с тяжелым, набухшим ребенком животом. Чей он? Камала?
— Кто вы?
— Я Лелла. И хотела поговорить с женщиной, которой удалось рассердить Камала, — медленно, но очень правильно выговорила по-итальянски женщина.
— Пожалуйста, садитесь, — пригласила Арабелла. — Очень жарко, и ваше бремя нелегко нести.
Лелла кивнула и осторожно опустилась подле Арабеллы.
— Ты англичанка, дитя мое?
— Дитя? — улыбнулась девушка. — Вы ненамного старше.
— Мне почти двадцать пять, и кажется, я так долго ношу этого ребенка, что поневоле чувствую себя немощной старухой.
Арабелла покачала головой.
— Вы прекрасны, — искренне сказала она. Густые темно-каштановые волосы Леллы отливали янтарем, а черты овального личика были классически совершенны. Умные серые глаза лучились теплом.
— Мне сразу показалось, что ты добра. Это правда, что Камал в ярости привязал тебя к кровати?
— Я счастлива, что спала рядом с его кроватью, а не в ней! — язвительно выпалила Арабелла и, надменно вздернув подбородок, добавила: — Конечно, вы носите его ребенка и, возможно, любите этого человека, но мне очень жаль…
Лелла мелодично рассмеялась.
— Конечно, я его люблю, — кивнула она, складывая руки на огромном животе. — Но это не его ребенок.
Арабелла нахмурилась.
— Камал — мой деверь, — пояснила Лелла. — Моим мужем был Хамил. — Голос ее неожиданно оборвался, и женщина с трудом прошептала: — Умирая, он даже не знал, что я… жду ребенка.
— Какая трагедия! Простите за то, что невольно ранила вас. Просто я не знаю, что делать, и моя беспомощность превращает меня в настоящую ведьму!
Лелла ободряюще погладила ее по руке.
— Ты не ведьма. Ведьма, приславшая тебя сюда — мать Камала, женщина, чья душа пропитана горечью и ненавистью. Камал не похож на нее.
— Ха! — фыркнула Арабелла. — Он издевался надо мной, оскорблял, называл лгуньей и потаскухой, обвинял моих родителей в немыслимых преступлениях, а вы утверждаете, что он не похож на мать!
— О Аллах, как бы мне хотелось увидеть это своими глазами! — воскликнула Лелла. — Камал обычно так добр, особенно к женщинам, и неизменно спокоен. Чем ты разозлила его настолько, что он привязал тебя к кровати!
— Наверное, я была не слишком осмотрительна… но он так рассердил меня! Я назвала его животным, варваром, дикарем…
Лелла в ужасе воздела руки.
— О, замолчи! Мое дорогое дитя, какое счастье, что он не велел расправиться с тобой!
— Он не посмеет. Я — приманка и, чтобы сослужить свою службу, должна остаться в живых. И если моя ярость не помешает ему взять меня силой, япревращусь в демона из глубин ада.
— Но я слышала… что ты… чтоты не девушка.
— Очередная выдумка его матери, Лелла. Скажи, ты ничем не можешь помочь мне?
— Нет, дитя мое, и мне искренне жаль. Если бы не Камал, меня заперли бы в темницу, или — еще хуже — продали на невольничьем рынке. Враги Хамила были бы рады расправиться с той, кто носит его ребенка. Но Камал не позволил матери так поступить, и всегда обращался со мной как с сестрой. Мне кажется, если ты найдешь в себе силы поговорить с ним более рассудительно, убедить в своей невиновности, перестанешь восстанавливать его против себя… он выслушает все твои доводы.
Арабелла едва не заявила, что скорее будет добра к самому дьяволу, но тут ей в голову пришла идея, такая простая и удачная, что не принять ее было просто невозможно. И неожиданно в душе Арабеллы воцарились покой и безмятежность.
— Ты права, Лелла, — согласилась она наконец.
Женщина с сомнением взглянула на нее, недовольная столь холодным бесчувствием, однако медленно сказала, не догадываясь, что сеет семена коварства в сердце Арабеллы:
— Повторяю, Камал не жесток. И ты так прекрасна, что он не станет долго сердиться, если поведешь себя, как… как…
— Беспомощная, покорная рабыня?
— Да. Ведь, что ни говори, а ты женщина!
— А женщины умеют притворяться, не так ли?
— Я не совсем понимаю, что ты имеешь в виду, поскольку плохо говорю на твоем языке.
— Это не важно. О Боже, сюда опять направляется Елена.
— Она боится тебя, — объяснила Лелла, осторожно поднимаясь. — Мы еще побеседуем, дитя мое. Я позабочусь о Елене, по крайней мере сейчас.
Она подошла к Елене, о чем-то оживленно заговорила с ней, и обе женщины вошли в помещение гарема.
Камал стоял обнаженный, пока Али обливал его прохладной водой. Он потянулся, разминая усталые мышцы, и постарался хоть на минуту забыть об англичанке, преследовавшей его во сне и наяву. Вчера ночью он долго лежал, прислушиваясь к ее дыханию, гадая, как, черт побери, поступить с девчонкой. Говоря по правде, можно вообще забыть о ней, пока отец не явится за дочерью, но при этой мысли чресла напряглись и загорелись пламенем. Он хотел ее, хотел, чтобы она перестала сопротивляться и лгать. Хотел, чтобы в глазах ее пылало желание, а не страх и ненависть.
— Что ты сказал, Али? — переспросил он, поняв, что не слушает слугу.
— Хозяину угодно, чтобы Орна вечером танцевала для него?
— Нет… да.
Камал лукаво улыбнулся. Орна покажет свое искусство не только ему, но и английской упрямице.
— Али, передай Раджу, пусть снова приведет англичанку.
Арабелла надеялась, что Радж поведет ее к Камалу, и даже торопила время. Евнух действительно
