Тин?..»
Тина торопливо захлопнула тетрадь, сглотнула набухший в горле слезный комок. Горячая боль из груди отступила тут же, и она вздохнула вольно и свободно. Потом подняла голову к Мисюсь, улыбнулась ей виновато. Подумалось совершенно некстати, что Чеховский «Дом с мезонином» тоже заканчивается вот так – безысходным риторическим вопросом. Только звучит он по–другому. Не «где ты, Тин–Тин», а «где ты, Мисюсь»… Конечно же, не имел абсолютно никакого отношения к их истории Чеховский рассказ. И тем не менее, судьбе виднее. Не надо было ее гневить, не надо было называть с самого детства свою сестренку этим именем. Может, и не соблазнилась бы она тогда чужой любовью, не соблазнилась бы жизнью в большом доме с мезонином… Хотя и глупости все это, конечно же…
Вздохнув еще раз, Тина поднялась с кресла, повернулась всем корпусом к Ольге, произнесла решительно:
— Так, Оля. Ответь мне – когда машина за матерью подойдет, которая ее в интернат должна везти?
— Не знаю… — растерялась вдруг Ольга от этой Тининой решительности. — Скоро, должно быть… Игорь сказал, после обеда где–то…
— Она, я понимаю, специализированная какая–то?
— Не знаю… Наверное…Надо ведь коляску как–то перевезти, и вещи вон еще…Да и маму на носилках нести придется… А что? Почему вы об этом спрашиваете, Валентина Петровна? Вы не беспокойтесь, они все сами сделают! По крайней мере, Игорь, мой муж, с ними так договаривался. И деньги уже вперед заплатил…А двери им жильцы откроют. Не беспокойтесь об этом, Валентина Петровна…
— А я и не беспокоюсь уже. Просто это хорошо, что машина специализированная. До вокзала мы на ней как раз и доедем. Билеты тоже, я думаю, сразу купим. Вот еще кресло надо куда–то пристраивать… В товарный вагон, может… Ну да ничего, разберемся!
— А… Почему на вокзал–то, Валентина Петровна? Не поняла…Зачем на вокзал? Мы же хотели к нотариусу…
— К нотариусу по дороге заедем! Да не волнуйся ты так, откажусь я от своей доли! Я так понимаю, это не много времени займет? Ты позвони туда, пусть все бумаги приготовят, пока мы едем.
— Да? Ну хорошо…Я позвоню сейчас… Если так, то пожалуйста… — испуганно лепетала Ольга, хлопая красиво подкрашенными ресницами. – Только я все равно не поняла, при чем тут вокзал…
— Мисюсь, это все твои вещи? — повернулась Тина к сестре, указывая пальцем на груду сумок, сваленных в углу комнаты.
— Да, Тиночка… А что такое? Я, если честно, тоже ничего не понимаю, Тиночка… Мы что, куда–то с тобой уезжаем?
— Да, Мисюсь, уезжаем.
— Куда, Тиночка?
— Домой, Мисюсь, домой! Куда же еще? Домой к себе поедем. В Белоречье…
***
12.
За квадратным вагонным окном шел теплый мелкий дождь. Не надоедливый – слегка ленивый просто. Погода не была порченой – июль отдыхал от череды нескольких знойных своих дней. Да и ехать в такую погоду было хорошо. Не жарко. Они сидели, обнявшись, на нижней полке своего купе, говорили без умолку. Плакали, снова обнимались, снова говорили. Вместе со слезами – Тина могла поклясться, будто и видит это даже – утекал из глаз сестры и многолетний за саму себя стыд. Его место, не имея сил терпеть человеческой этой пустоты, занимали искренние, вновь себя обретшие Тинины любовь и прощение. А как вы хотели? Каждому человеку нужна и любовь, и прощение тоже нужно, знаете ли. Необходимы просто. Такое вот обыкновенное, одно для всех общее жизненное правило. Если вы живете, конечно…
А поезд все мчал и мчал их на положенной ему скорости в Белоречье. В бревенчатый дом на белом берегу реки, где, склонившись над столом с разложенными на нем эскизами, яростно спорил с дочерью по поводу ее необычных дизайнерских решений Лёня. И победу в этом споре, конечно же, одержала Анюта. Так что предстоял дому на белом берегу реки скорый и смелый ремонт – надо же как–то творческим идеям в жизни воплотиться! И вообще, надо детям всегда уступать в их порывах–фантазиях. Тоже такое вот есть жизненное правило. Если вы живете, конечно.
А на соседней улице Белоречья, уткнувшись в подушку, плакала слезами облегчения Полинка, ругая себя за прежнюю свою женскую нерешительность – давно надо было мужика к Тинке отпустить, не купаться в многолетней своей бабской нелюбви–униженности… А что - лучше поздно, чем никогда. И это тоже обыкновенное жизненное правило. Если вы живете, конечно!
По направлению к Белоречью мчался сейчас, однако, не только поезд с Тиной и Мисюсь. По направлению к Белоречью по мокрой от недавно прошедшего дождя дороге мчалась и Олегова машина, везя в себе расположившийся на заднем сиденье огромнейший букет алых роз, который должен был вскорости сыграть роль не просто букета - неким символом он должен был стать. Символом крепко истосковавшегося по молодой жене и виноватого сердца своего хозяина. А что вы хотите? Любовь, она и есть любовь. Ни один мужчина не может потерять свою женщину–жизнь. Такое вот еще одно обыкновенное жизненное правило. И никуда от него не денешься. Если вы живете, конечно!!!
А еще к бревенчатому дому на белом берегу реки, перепрыгивая через свежие лужи, мчался на всех парах Митенька, неся в себе счастливую весть. Только что появился на свет его сын Антон. Кричал требовательно, суча красными ножками и ручками. Жаль, Тины рядом с ним не было. Она б услышала обязательно, что он кричал — здравствуй, мол, Тина, я жить пришел! Это я, твой Антон! Ты ведь ждала меня? Вот я и пришел! Где ты сейчас, Тина, зеленый колокольчик?
