– Непонятно почему, – пробормотала Гленда, пожирая глазами то место, которое находилось у него пониже пояса.
– Еще успеем узнать, – успокоила ее миссис Уорфилд, милостиво позволяя Джеймсу помочь ей устроиться в экипаже.
– Подвинься, Джесси, – велела она и улыбнулась Джеймсу.
– Спасибо за то, что приютили ее.
«Приютил... словно бездомного щенка», – горько подумала Джесси.
Джеймс смотрел вслед катившемуся по длинной аллее экипажу. Сквозь гравий, которым была усыпана аллея, пробивалась сорная трава. Нужно послать кого-нибудь выполоть ее и разровнять гравий граблями. Все такое голое, неустроенное! Хорошо бы посадить еще деревья – вязы и дубы. Марафон должен утопать в зелени, выглядеть процветающим поместьем. Джесси права, черт бы ее взял! Здесь требуется так много труда. Есть к чему приложить руки!
«Бедная Джесси», – подумал он и тут же рассмеялся.
Да, ему жаль ее... до первых же скачек, в которых будут участвовать оба.
Глава 7
В четверг утром Джеймс, щурясь от яркого солнца, шагал по Калверт-стрит, мимо бесчисленных издательств и книжных лавок, к дому 27. Он стал завсегдатаем лавки Комтона Филдинга еще с тех пор, когда бегал в коротких штанишках.
Он вошел в отделанный темными панелями прохладный зал, заваленный от пола до потолка стопками книг, казалось, безнадежно перепутанных, – известный научный труд Мейсона по дренажным системам валялся поверх «Памелы» Ричардсона. Но беспорядок был кажущимся – Филдинг мог в любую минуту безошибочно вытащить нужный том. Сегодня в лавке никого не было, и Джеймс обрадовался, поскольку услышал накануне, что из Парижа получены пьесы Корнеля. И теперь Джеймсу не терпелось во всех подробностях обсудить книгу с Филдингом.
Джеймс повернул за угол и остановился как вкопанный при виде Джесси Уорфилд, погруженной в серьезную беседу с хозяином. Какого черта она здесь делает? Уж конечно, она пришла сюда не за тем, чтобы покупать книги. Кроме лошадей, ее ничто не интересует!
Ухмыльнувшись, он подошел чуть ближе. Если она не стесняется подслушивать, ему сам Бог велел.
– Мистер Филдинг, вот уже в третий раз вы просите меня читать старые дневники. О чем говорится в этом?
Комтон Филдинг, известный всему Балтимору ученый, прекрасный скрипач, часто выступавший на благотворительных балах и вечерах, человек, славившийся обширными познаниями в самых различных областях, осторожно развернул ломкие страницы.
– Видите, Джесси, ему свыше ста лет, я бы сказал, он относится к началу восемнадцатого века. Жаль, что автор не ставил даты! Элиша Бентуорт посоветовал мне отыскать старые календари и сопоставить дни с датами, но где найти силы на такое? Так вот, этот бесценный дневник охватывает трехлетний период, и большую часть этого времени автор провел на Карибском море. Что вы знаете об этом, Джесси?
– Ничегошеньки, мистер Филдинг, но если хотите, я прочту его. Мне понравились и первые два, только очень трудно было разобрать некоторые слова.
– Но результат стоил усилий?
– О да. Особенно описание жизни первых колонистов в Чарльстоне.
– А, мемуары мистера Нестора. Немного странный тип, этот мистер Нестор, но я так и думал, что вам понравится. И поскольку вы не уверены, хотите ли познакомиться со сказаниями Карибского моря, почему бы вам не взять дневник домой и не прочитать его без спешки? Если захотите оставить его у себя, вернетесь и заплатите.
Джесси уже бережно перелистывала дневник.
– О, послушайте только, мистер Филдинг!
Девушка подняла сияющее лицо:
– Это о пиратах? Господи, какие же они кровожадные!
– Думаю, брат торговца ромом сам был пиратом или знал кого-то из этих людей, – задумчиво кивнул Филдинг, забирая у девушки дневник. – Вы правы, такое не для молодой леди.
– Я возьму его, – решительно заявила Джесси, и Джеймс едва не рассмеялся.
– Ну что ж... если вы уверены... Прочтете и расскажете мне.
Джеймс наконец решил обнаружить свое присутствие.
– Доброе утро, Джесси. Здравствуйте, Комтон. Что это за унылый дождь и мерзкий ром? О чем идет речь?
– Вы подслушивали, – охнула она, но тут же, вспомнив собственные грехи, смущенно уставилась в пол.
– Да, но ниоткуда не падал и цел и невредим, – заметил Джеймс.
– Я дал ей дневник, которому больше ста лет. Правда, не знаю, о чем он. Джесси прочтет и расскажет мне.
– Не знал, что ты вообще умеешь читать, – заметил Джеймс.
– Собственно, на что вы намекаете, Джеймс Уиндем? Думаете, я совершенно безграмотна?
– В жизни не видел тебя с книжкой. Да и здесь не встречал.
– То же самое можно сказать и о вас. Так что же вы здесь делаете, Джеймс? Я всегда считала, что вы с утра до вечера осматриваете свои владения, объезжаете лошадей и отдаете приказания конюхам.
Поскольку Джеймс точно так же думал о ней, то счел за лучшее промолчать.
– Я открыл для себя лавку Комтона с тех пор, как был мальчишкой. Он и приобщил меня к французским романам и пьесам.
Мистер Филдинг был известен огромным собранием французских книг, но Джесси, ни слова не знавшая по-французски, никогда не обращала на них особого внимания. Зато она прочла все романы, которые смогла найти, и в последнее время Филдинг стал давать ей дневники. Джесси признавала, что они довольно интересны, хотя сюжет начисто отсутствовал. Никаких красавцев героев, похищавших героинь, никаких любовных трагедий. О да, Джесси обожала подобные вещи.
– Вы коннозаводчик и жокей, Джеймс. И, конечно, не знаете французского.
– Ошибаетесь. Я провел много времени во Франции.
Джеймс внимательно осмотрел девушку с головы до ног.
– Да на вас платье! Где, черт возьми, вы его откопали? Слишком короткое и омерзительно желтого оттенка и, кроме того, висит на груди мешком. А, понимаю! Обноски Нелды или Гленды! Хотите позаимствовать пару моих носков, чтобы запихнуть за корсаж?
Комтон Филдинг смущенно откашлялся.
– Джеймс, не желаете ли посмотреть собрание пьес Корнеля, которое я только что получил? Вы особенно хотели прочесть «Сида». Туда же входят «Цинна» и «Гибель Помпеи», но лично я предпочитаю «Сида». Остальные пьесы немного утомительны и слишком напыщенны, в лучших традициях классицизма.
Джеймс в последний раз одарил Джесси крайне неприязненным взглядом и последовал за Комтоном к маленькому письменному столу в глубине лавки. В воздухе стояла такая густая смесь запахов старого дерева, полуистлевшей бумаги и книжной пыли, что Джеймс невольно задался вопросом, как удается Филдингу дышать после нескольких часов, проведенных в чреве древнего магазинчика.
Взяв книгу Корнеля, он осторожно раскрыл ее на «Сиде» и начал читать последнюю сцену между Эльвирой и Хименой.
