голову из-под одеяла, окликнула его жалостливо:
– Ди-и-м…
– Да, Мышонок? Чего ты?
Димка присел на край дивана, протянул руку, ласково погладил ее по голове.
– А ты мне не будешь изменять, правда?
– Нет. Не буду.
– Никогда-никогда? Честно?
– Никогда. Честно. Спи.
Легко вздохнув, она тут же уснула, подтянув коленки к животу и по-детски сложив ладони под щеку. Димка, управившись с домашними делами, долго не мог заснуть, лежал рядом, прислушиваясь к ровному дыханию подружки. Вздыхал. Это ж надо, как она близко к сердцу приняла всю эту родительскую историю… А самое обидное – истории-то никакой еще нет! Подумаешь, папахен гульнуть решил… Во беда! Жалко, конечно, что у Машки иммунитета на подобные обстоятельства нет. Он-то это уже проходил. Родители, бывало, в выражениях не стеснялись, когда друг другу ревнивые истерики закатывали. И его детским присутствием тоже при этом не стеснялись. Плохо это, конечно, никто и не спорит, что плохо, а с другой стороны… Каждый живет как умеет. Когда в семье все чистенько да благородненько, и спросу с родителей больше. Вон Машка как рассудила – люблю, говорит, мать с отцом, когда они вместе, и все тут. А если, не дай бог, разведутся? Вовсе их любить перестанет? Действительно – проблема… И не знаешь, как оно лучше на самом деле…
Маша проснулась, когда по-осеннему бледные солнечные лучи нехотя пробрались в убогую комнату. Подняла от подушки голову, принюхалась. Димка, наверное, на кухне кофе варит. Запах такой… домашний. Потянувшись, она блаженно выгнула спину, полежала еще немного, приноравливая себя к новому дню. И к новой проблеме – тоже. Хотя она уже и не казалась такой глобальной. По крайней мере, плакать от нее уж точно не хотелось. Она сейчас встанет, позавтракает с Димкой, а потом поедет к отцу и сама все узнает. Может, и в самом деле – был ли мальчик-то, как тетя Света любит говорить по каждому случаю? Может, и не было никакого мальчика…
Димка, когда она соизволила подняться с постели, уже копошился в прихожей. Торопливо поцеловав ее в щеку, пробормотал что-то относительно яичницы с колбасой на сковородке и сваренного кофе, потом выскочил за дверь – на первую пару опаздывал. И она тоже медлить не стала. Оделась, собралась, поехала.
В отцовской конторе она была пару раз всего. Он не любил, когда его от работы отвлекали. Но мимо секретарши позволила себе пройти стремительно и с гордым видом, как и положено дочери хозяина. Секретарша пролепетала ей вслед что-то невразумительное, вроде того, что Сергей Николаевич очень занят, но грудью наперерез не бросилась. Может, и зря не бросилась. Хоть какой-то бы шум произвела. По крайней мере, картина за дверью отцовского кабинета успела бы принять достойный офисный вид. А так… Неприглядная открылась картина. Хотя смотря для кого. Ее, например, маленькая аккуратная женская попка, обтянутая короткой черной юбкой, совсем не вдохновила. Именно она сразу в глаза и бросилась. Какая-то девица стояла у отцовского стола, переломившись тонким станом, локотки на столешнице, в ковшике ладоней – лицо. А самое обидное – совсем уж интимно близко она свое лицо к отцу подсунула! Так что, зайдя, можно было лицезреть одну только попку да стройные ножки на шпильках.
– Привет, пап!
Очень звонко у нее это получилось, даже с вызовом. Девица моментально выпрямилась во весь рост, вперила в нее острый любопытный взгляд. И чего так уставилась, интересно? Не видишь – к шефу дочь пришла? Не кто-нибудь посторонний, а дочь! Так что проявите благоразумие, мадам, не пяльтесь так откровенно, а лучше всего – постарайтесь унести свою развратную попу за дверь, чтобы она глаза не мозолила.
– Маша? Ты как здесь? Случилось что-нибудь, да?
Ого! А папа-то и впрямь испугался, вон как засуетился и голосом, и лицом… Никогда раньше такого растерянного лица у него не наблюдалось. Насмешливое – да, доброе – да, иногда сердитое – да, но чтобы такое вот, мгновенным неловким испугом опрокинутое… Но, надо отдать должное, он очень быстро взял себя в руки. Встал из-за стола, пошел ей навстречу, обнял за плечо по-отцовски дружественно, даже потряс слегка. И улыбнулся, как всегда, широко и белозубо. Нет, действительно… Если посмотреть на него не субъективным дочерним взглядом, а женским оценивающим… Это ж не мужчина, это Голливуд стопроцентный! Перед таким и попкой не грех повертеть, наверное. Но все равно – пусть эта девица уносит отсюда свою задницу подобру-поздорову!
– Ну? Чего молчишь? Ты как здесь оказалась?
– Да никак. Просто мимо шла. А что, нельзя? Вообще-то я соскучилась. Да и поговорить надо.
– А вечером никак нельзя поговорить? Придешь после института, тогда и поговорим…
– Пап, но я же…
– Ах да, я и забыл совсем! Ты же у нас девушка смелая, из дому бежать изволила, как барышня за гусаром! Что, так уж приспичило, да?
– Ну не надо, пап… Здесь же посторонние…
– Ах да! Познакомься, Маш. Это моя новая помощница. Диана.
– Здрас-с-сь-ть…
И это у нее тоже хорошо получилось. Вроде и поздоровалась, но столько видимого пренебрежения вложила, что другой девице мало бы не показалось. А этой – хоть бы что. Подковыляла на своих спичечных ножках, растянула губы в широчайшей приветственной улыбке. Ничего особенного, кстати, в ней и нет. Ни кожи ни рожи. Сплошное недоразумение, а не помощница. Мама в сто, в тысячу раз красивее!
– Пап, так я могу с тобой поговорить? Без посторонних?
– Конечно, Маш. Поговорим, конечно. Сейчас и поговорим, коль у тебя для отца другого времени не нашлось.
– Так я документы вам на столе оставлю, Сергей Николаевич? Я попозже зайду. Боюсь показаться невежливой, но должна напомнить, что их надо очень быстро посмотреть, там ваша подпись нужна. Вы позовите меня, когда… освободитесь. Хорошо?
Надо же, сколько сквозит в голосе этой девицы тонкой иронии и понимания! Вроде того – мне очень вас жалко, дорогой шеф, но что поделаешь – не повезло вам с дочерью…
– Да, Диана. Иди. Я потом тебя позову. Спасибо.
Ой, да какие ж вы тут все взаимно вежливые, ребята! Если б не локотки на столе, не круглый мячик попы да не подсунутое совсем близко к шефу лицо, она бы, может, в эту вежливость и поверила. А так – не обманете. Значит, не зря, не зря мама вчера плакала…
– Пап… Это она, да? – как только за Дианой закрылась дверь, подступилась с вопросом Маша к отцу. – Это та самая, да?
– В каком смысле – та самая? Что за странный вопрос, Маша?
– Нисколько не странный. Ты вместе с ней в командировку ездил?
– Маш, с каких это пор ты заинтересовалась моими рабочими проблемами?
– Ты не ответил на вопрос, пап.
– Не ответил, и не собираюсь отвечать. И вообще, отпусти этот свой менторский тон. Ты не с дружком сейчас, ты с отцом разговариваешь. Кстати, давай лучше о твоем дружке и поговорим… Как его? Дмитрий, кажется?
– Да. Его зовут Дмитрий. Ты, кстати, прекрасно знаешь, как его зовут.
– Ну? И как же тебя угораздило, дочь?
– Что – угораздило? Что я такого сделала?
– А ты считаешь, это нормально, вот так в одночасье взять, собрать чемодан и уйти из семьи, прыгнуть в постель к первому встречному? Ни с кем не посоветовавшись?
– Пап… Относительно чего я должна была советоваться? Относительно постели?
– Прекрати, Маша. Ты прекрасно понимаешь, о чем я говорю.
– Нет, не понимаю!
– Не понимаешь? Ну хорошо, я тебе объясню… Вот как ты считаешь, ты в хорошей семье выросла? В благополучной?
