подразделений службы Бокия оборудовало «черную комнату» в здании ОГПУ по Фуркасовскому переулку, дом № 1.
Одним из медиумов, подвергшихся проверке в «черной комнате», стал режиссер 2-го МХАТа Смышляев. Тот временами впадал в каталептическое состояние и предсказывал различные политические события и перемены. В частности, он напророчил болезнь Пилсудского. Барченко выступал против этих экспериментов и вскоре даже склонил на свою сторону Бокия (впоследствии только начальник Орготдела ЦК Иван Москвин оказывал Смышляеву поддержку и пользовался его прогнозами).
Исследования Барчеико и разработанная им методика применялись и в особо сложных случаях дешифровки вражеских сообщений — проводились даже групповые сеансы связи с ноосферой, и, как утверждали их участники, результаты опытов были положительными. Мало того, в конце 20-х годов для опытов Барченко из Горно-Алтайского краеведческого музея были целенаправленно изъяты отдельные предметы шаманского ритуала по «Особому списку ОГПУ».
Начальник Спецотдела также поручил Барченко проведение лекций по оккультизму во вверенном ему подразделении. Как правило, лекции происходили в доме № 2 по Большой Лубянке. К заданию этому ученый относился с большой серьезностью и снабжал выступления многочисленными чертежами и диаграммами. Слушатели в униформе подробно конспектировали лекции, хотя, казалось бы, в основной своей массе были весьма далеки от оккультных эмпиреев. Например, товарищ Леонов возглавлял 4-е отделение, обеспечивавшее охрану государственной тайны и исполнение режима секретности. Товарищ Филиппов руководил Управлением северных исправительных лагерей. Товарищ Гусев являлся сотрудником 5-го отделения, где был разработан «Русский код». Товарищ Цибизов из 2-го отделения, специализировавшегося на шифровке и дешифровке, возглавлял 8-е криптографическое отделение Штаба РККА.
Временами лекции проходили в более приватной обстановке, вне стен ОГПУ. Тогда среди слушателей появлялись члены ЦК партии: товарищ Москвин, возглавлявший комиссию Совконтроля, и товарищ Диманштейн. К ним присоединялся и заместитель народного комиссара иностранных дел Борис Стомоняков, курировавший в своем ведомстве направление Синьцзян — Тибет. Мало кто знал, что все эти люди являлись членами тайного мистического общества «Единое трудовое братство».
Одним из первых больших проектов, руководимых Барченко, стала организация экспедиции в Шамбалу, которая должна была отправиться в Афганистан и Синьцзян в конце лета 1925 года.
Бокий поддержал эту идею и добился выделения средств. Между тем с самого начала было известно, что нарком иностранных дел Чичерин против этого предприятия. Чичерин тепло принял Барченко и выслушал его просьбу. Однако, несмотря на положительное в целом впечатление от разговора, ученый вскоре убедился в бесплодности своих усилий. Экспедиция не состоялась.
Впрочем, это было не единственное предприятие Спецотдела такого рода. Так, Бокий лично руководил большой операцией по привлечению на сторону Советской власти различных оккультных организаций. Еще с 1921 года в кулуарах Коминтерна муссировалась идея создания еще одного Интернационала, который объединил бы в себе все мистические конспиративные сообщества Азии и Африки на базе борьбы с колониализмом.
По поручению Глеба Ивановича Барченко написал проект воззвания советской власти к мистическим сектам и объединениям. Ученый составлял послания к хасидам, суфийским и дервишским орденам Саади, Накшбенди, Халиди, к тибетским и монгольским ламам, к старообрядцам-кержакам и русской секте голбешников. Особые же надежды возлагались на мусульманскую секту исмаилитов и ее лидера Ага- хана.
Ага-хан был одной из наиболее влиятельных фигур во Все-индийской лиге мусульман, и привлечение его на сторону Советской России могло иметь большие перспективы в борьбе с Англией. Для установления связи с лидером исмаилитов Бокий использовал Николая Рериха, который успел провести ряд консультаций с представителями Ага-хана — в Париже летом 1923 года и во время недолгого пребывания в Бомбее в начале декабря того же года. Кроме того, художник тайно посетил резиденцию Ага-хана в Пуне. Однако все эти переговоры закончились безрезультатно.
В середине августа 1925 года из углового дома в Денежном переулке вышел молодой, но уже лысый человек в элегантном костюме. Улыбка его сверкала вставными металлическими зубами — свои он потерял в петлюровских застенках. Коренастый парень фланирующей походкой прошелся по Арбату, пересек Воздвиженку у морозовского особняка и скоро очутился на площадке перед старинным домом в Шереметьевском переулке. Войдя в подъезд, он поднялся на третий этаж и позвонил в квартиру Александра Евгеньевича Снесарева, профессора Военной академии РККА и «отца» ее Восточного отделения. Полковник считался одним из лучших русских экспертов по Северо-Западному району Британской Индии. Этим регионом он занимался и как разведчик.
В кабинете Снесарева, куда пригласил лысого посетителя хозяин, сидела его дочь-школьница. Несколько дней назад она отвечала урок по обществоведению и рассказывала классу, «что был такой Блюмкин, нехороший эсер, и он пытался вызвать снова войну с Германией, убив посла Мирбаха». Итак, девочка сидела в кресле и рассматривала книги отца.
Гость, явившийся по «каким-то своим делам», был всего лишь чиновник Наркомторга. Работал он там не больше месяца. Александр Евгеньевич хорошо знал этого посетителя и консультировал его по интересующему вопросу. «Перед вами белая стена Восточного Гиндукуша. С его снеговых вершин вам придется спуститься в трущобы Северной Индии. Если вы познакомитесь со всеми ужасами этой дороги, вы получите впечатление потрясающее. Это дикие утесы и скалы, по которым пойдут люди с ношей за спиной. Лошадь по этим путям не пройдет. Я шел когда-то этими тропами. Переводчик моего друга из свежего и бодрого человека стал стариком. Люди седеют от тревог, начинают бояться пространства. В одном месте мне пришлось отстать, и когда я вновь догнал спутников, то застал двух переводчиков плачущими. Они говорили: „Туда страшно идти, мы там умрем“…» [Б. Лапин. «Повесть о стране Памир»]
'Я часто сидела у папы в кабинете. Там у него было много интересных книг, — вспоминала Е. А. Снесарева. — Неожиданно посетитель, поговорив о чем-то с папой, стал рассказывать о том, как он убивал Мирбаха, как тот из чувства самосохранения, уже раненный, заполз за стол. Тогда он подбежал к послу и выстрелом добил. Я папу спросила:
'Скажи, этот тот самый Блюмкин, который Мирбаха убил?
— Ну, конечно! Он самый и есть.
— Он правильно рассказывал, как он убивал?
— Он и есть!'
Блюмкин являлся ключевой фигурой в заговоре эсеров против Ленина в июле 1918 года. Когда мятеж эсеров провалился, Блюмкин пришел с повинной, был прощен и продолжал работать в ЧК — ГПУ, выполняя задания Дзержинского и иногда Троцкого, с которым также был знаком.
Летом 1925 года Я. Г. Блюмкин по решению ЦК РКП(б) был смещен с должности помощника полномочного представителя ОГПУ на Кавказе по командованию внутренними войсками, где прослужил несколько месяцев, и вернулся Москву, ожидая нового назначения. Особую роль в этом сыграли начальник Спецотдела Бокий и руководитель лаборатории Спецотдела Гопиус, курировавший всю научную работу подразделения.
Они уже спланировали экспедицию в район на границе Афганистана, Китая и Северо-Западной Индии, называемый Шамбалой, где, по мнению Барченко, находился очаг древней цивилизации, уцелевшей при последнем потопе. Ученый ссылался на данные, которые получил от посвященных в тайну мистической страны Шамбалы, сообщивших ему в Костроме особый маршрут. Именно по этому пути и должна была отправиться секретная экспедиция переодетых и загримированных путников в Шамбалу. Выйдя из района Рушан на советском Памире, через горные кряжи афганского Гиндукуша, «паломники» из Спецотдела предполагали найти заповедное место в одном из гималайских каньонов.
Руководителем секретного каравана Спецотдела уже был назначен Барченко, а комиссаром — «лысый». Полиглот, мастер рукопашного боя, Блюмкин, имевший опыт нелегальной работы на Востоке, как нельзя более подходил на роль комиссара экспедиции. Положение на Каракорумском перевале, состояние дорог, ведущих к границам СССР, наконец, концентрация британских войск в Читрале, исследование предполагаемого театра военных действий — все это лишь отдельные направления работы суперагента. Главное, он должен был выполнить задание Спецотдела при ОГПУ (подчиненного непосредственно ЦК) и
