Два важных комментария.
Во-первых, Кирилл Орловский, Василий Корж и Александр Рабцевич в начале двадцатых годов прошлого века участвовали в операциях по линии «активки» Разведупра на территории Польши. Сражались в партизанских отрядах, переброшенных с территории Советской России. Когда началась Гражданская война в Испании, то все трое были командированы туда по линии НКВД. Возглавляли разведывательно- диверсионные подразделения, которые активно действовали в тылу противника. А в годы Великой Отечественной войны командовали партизанскими отрядами и все четверо были удостоены звания Героя Советского Союза. Как мы видим, знания и опыт, полученные в двадцатые – начале тридцатых годов прошлого века, им пригодились.
Во-вторых, двумя неназванными командирами белорусских партизанских отрядов начала тридцатых годов прошлого века были будущий знаменитый военный разведчик Артур Спрогис и Софрон Макаревич. О последнем известно лишь, что в начале двадцатых годов прошлого века он участвовал в операциях по линии «активки» Разведупра на территории Польши.
В начале тридцатых годов прошлого века первичная подготовка партизан проводилась на курсах Осоавиахима. Бойцов обучали стрельбе, плаванию, вождению автомашины, рукопашному бою, топографии и т.п. Обучение длилось год-полтора, после чего лучшие отправлялись в закрытые специальные школы, где из них готовили высококвалифицированных специалистов партизанского дела: диверсантов, разведчиков, снайперов, радистов, подрывников. Обучение в одной из таких школ описала в своей книге «Соня рапортует» советская военная разведчица Рут Вернер. Среди прочих навыков она приобрела там умение изготавливать взрывчатые вещества и мины, в том числе довольно сложные. Это умение очень пригодилось ей во время работы в Маньчжурии, где она с напарником курировала действия местных партизанских отрядов.
К 1932 году только в Белоруссии в случае войны могли быть развернуты шесть крупных отрядов по 300–500 человек каждый. В тайных складах хранились 50 тысяч винтовок, 150 пулеметов, боеприпасы, взрывчатка.
Проведенные в 1932 году крупные общевойсковые учения показали особую эффективность действий небольших диверсионных групп. Если крупные партизанские отряды достаточно легко обнаруживались, то такие группы были неуловимы, проникали в тылы «противника» и неизменно выполняли поставленные задачи.
Одновременно к подготовке к будущей войне был подключен и Коминтерн. В 1929 году решением Политкомиссии ИККИ в орготделе была сформирована Комиссия по спецвопросам в составе бывшего заместителя начальника Разведупра по агентурной работе Бронислава Брониславовича Бортновского (Бронковского)[209] и двух военных разведчиков – Туре Лехена и Стефана Жбиковского[210]. С двумя последними мы уже не раз встречались на страницах нашей книги.
К середине тридцатых годов деятельность в сфере организации возможного партизанского движения на территории Советского Союза была внезапна свернута. Принято считать, что основная причина – маниакальная мнительность Иосифа Сталина (опасался заговоров) и массовые репрессии 1937 года, которые уничтожили почти всех командиров партизанских отрядов и инструкторов. При этом сторонники данной версии никак не могут объяснить тот факт, почему все шесть командиров белорусских партизанских отрядов не только остались живы, но и продолжали трудиться на прежних местах. Так, Кирилл Орловский перед войной по линии внешней разведки в течение продолжительного срока находился в Китае. Подробности его командировки до сих пор остаются секретными. А Станислав Ваупшасов находился в Финляндии и Швеции.
Основная причина сворачивания создания партизанских отрядов – изменение советской военной доктрины. Ее главный принцип: «Малой кровью на чужой территории». Говоря другими словами, она предусматривала ведение войны лишь на территории иностранных государств. Все это верно, но многие забывают про то, что кто-то эту доктрину разрабатывал, а также отвечал за ее реализацию. И тогда всплывает имя первого заместителя наркома обороны Михаила Тухачевского. Именно ему принадлежат многие нововведения в Красной Армии. Например, активное развитие бронетанковых войск, а также создание серии военных академий. А вот к использованию небольших разведывательных подразделений в глубоком тылу противника будущий маршал относился отрицательно. В своих теоретических работах Тухачевский всеми силами доказывал недопустимость диверсионных действий. В статье «Война клопов» («Революция и война», 1923 год) он зло, но безосновательно высмеивает партизанско-диверсионные акции. Военачальник написал, что они не могут быть главным способом ведения войны, но при этом даже не задумывался о том, что их можно сочетать с операциями регулярных частей РККА и это может дать хороший результат. Более того, в 1928 году в статье «Война как проблема вооруженной борьбы» будущий маршал говорит о «вредительской диверсионной деятельности» в глубоком тылу, подразумевая тем самым, что так поступает только «подлый враг», а для «передовой армии» подобное недопустимо.
Это не значит, что командование Красной Армии полностью отказалось от идей использования военных партизан в тылу противника. Подготовка разведывательно-диверсионных групп шла полным ходом, только теперь им предстояло действовать лишь на территории иностранных государств.
Саперно-маскировочные взводы
В январе 1934 года начальник Генерального штаба РККА будущий Маршал Советского Союза Александр Егоров издал директиву о формировании специальных диверсионных подразделений в Красной Армии. К началу 1935 года они были развернуты вдоль западных рубежей СССР, то есть вдоль границы с Эстонией, Латвией, Польшей и Румынией.
В целях обеспечения секретности директива предписывала именовать эти подразделения «саперно- маскировочными взводами» и формировать их при саперных батальонах дивизий. Выбор саперных батальонов в качестве «прикрытия» был не случаен. Александр Егоров справедливо предполагал, что основным средством борьбы с противником будущих диверсантов будет взрывчатка. Просто ничего другого, кроме как организовывать диверсии на транспортных магистралях и уничтожать отдельные объекты (в т.ч. и высокопоставленных военачальников и представителей гражданской администрации), диверсанты не смогут. Имеющееся тогда на вооружении Красной Армии стрелковое оружие – винтовка Мосина и пулемет Дегтярева – не очень подходило для осуществления скоротечных огневых контактов с противником, да и не планировались они. Наведение на объекты противника, а также места скопления его живой силы и техники военной авиации тоже исключалось, т.к. на вооружении Красной Армии не было портативных радиостанций. Легендарные радиостанции «Север» начали поступать на вооружение разведывательно-диверсионных групп и партизанских отрядов лишь после начала Великой Отечественной войны. Так что главная задача будущих диверсантов – организовать максимальное число взрывов в тылу противника. А где проще всего учить обращению со взрывчаткой? На базе саперных подразделений.
В конце 1935 года саперно-маскировочные взводы численностью по 40 человек имелись уже во всех без исключения приграничных стрелковых и кавалерийских дивизиях РККА западных военных округов. Предполагалось, что в случае войны такой взвод может действовать как в полном составе, так и мелкими группами по 5–7 человек.
Саперно-маскировочным взводам предписывалось совершать переход государственной границы пешим порядком (при ведении наступательных действий) либо укрываться на своей территории (в случае внезапного нападения противника), в последующем выдвигаться к тем объектам во вражеском тылу, которые будут им указаны командованием, конкретно начальником разведки дивизии. Требовалось выводить эти объекты из строя, дезорганизовывать работу тыла неприятельских войск, сеять панику, развертывать партизанское движение. Основной упор следовало делать на диверсии, разведывательные задачи ставились только как попутные. Радиосвязь с диверсантами не предусматривалась, допускалась передача информации в случае крайней необходимости с помощью связных.
Личный состав для взводов «маскировщиков» отбирался из числа комсомольцев, прослуживших в Красной Армии не менее двух лет, после тщательного изучения и проверки кандидатов органами
