после падения Фестилов были заброшены. Эту землю заселил совсем другой народ — люди и Дерини, составившие со временем единую процветающую нацию. Сюда же переселилась школа Целителей и несколько других деринийских общин, включая и ту, что основала церковь и начальную школу святого Камбера.
Развивалась морская торговля, это было предопределено самой природой — Найфорд имел обширную, отлично защищенную гавань в самом устье Арианы. Монахи из Ордена святого Михаила организовали обслуживание судов, нанимаясь в качестве лоцманов на корабли, плывущие на север в Ремут, на запад — в Лланнед, на восток — в Мурин и в воды их родного моря.
Ловкие деринийские предприниматели возвели процветающий речной порт на руинах предыдущей, куда менее удачной затеи Дерини. Менее изобретательные соседи из расы людей чувствовали досаду и зависть, переходящую в слепую ненависть и все более жестокие гонения на Дерини со стороны священников и высокопоставленных дворян. Симптомы неприятия Дерини были заметны и в Гвиннеде, но нигде, кроме Найфорда, оно не было так явно. Рознь между людьми и Дерини углублялась, упрочивалась вспышками самодовольства Дерини, которые и так куда больше преуспевали в торговых и финансовых операциях. Недовольство людей росло. Поселить столько Дерини на таком ограниченном пространстве было большой ошибкой. В тот год выдалось особенно жаркое лето, воздух становился все горячее, духота все нестерпимее, а многие умы бурлили от негодования… Огонь насилия полыхнул от случайной искры.
Найфорд горел весь день и всю ночь, но прежде неистовствующие люди убили всех Дерини и их сторонников, которых только смогли отыскать. После того как разграбили все корабельные грузы, суда, принадлежавшие или управляемые Дерини, были сожжены прямо на причалах. Лавки Дерини были разворованы и разгромлены, а их владельцы убиты.
Забив насмерть и перерезав всех учеников и наставников, люди по камням разнесли школу. После кощунственного убийства братьев и сестер Ордена святого Камбера Найфордского (большинство из которых даже не были Дерини) церковь и школу осквернили и подожгли. Огонь быстро распространялся, охватывая груды убитых, дым пожаров неделю отравлял воздух.
Камбер сидел, опустив глаза. Конфликт тлел, бесчисленные столкновения дворян-людей и Дерини продолжались. Почти ежедневно Камбера донимали этой проблемой, и, кажется, он истощил свое влияние на короля в разборах затянувшейся распри. Синхилу удавалось поддерживать равновесие и порядок в общении между расами только внешне, но и это было благом. Королевские министры-люди были не так разумны. Камбер вздохнул и снова поднял глаза на короля, и в тот момент вся усталость прожитых лет тяжким бременем легла на его плечи.
— Сир, я, безусловно, не могу спорить с историей, — произнес он мягко. — Эти юные смутьяны играют на руку своим злейшим врагам, но они не понимают этого. Они видят только то, что им нет места среди людей.
— Это не так.
— Я знаю. Но они так думают. Они считают Королевские законы законами людей. Они не видят в них места для Дерини.
— Лучше бы, черт побери, они увидели, иначе скоро этого места действительно не станет, а может быть, и драгоценных Дерини! Ты же знаешь, я не могу вечно сдерживать остальных дворян. И мои сыновья…
Он смолк и отвернулся от них. После секундной паузы Джорем вопрошающе посмотрел на Камбера — следует ли удалиться — и, получив согласие Камбера, поклонился, прижимая к груди плащ, лежащий на сгибе руки.
— Если я вам больше не нужен, сир, я вас покину. Мне нужно посмотреть, как разместили монахов, которые сопровождали нас из Долбана.
— Нет, Джорем, останься… пожалуйста. По правде говоря, то, что я собираюсь сказать, в большей степени касается тебя, а не Элистера. Кроме того, я знаю, что ты сделаешь так, как я попрошу. А насчет Элистера я не уверен.
Удивленный, Джорем взглянул на Камбера. Происходящее казалось странной мистификацией. Устало потерев глаза, Синхил закрыл лицо руками, Камбер заерзал на стуле, пытаясь сообразить: о чем может просить король? Что он может не выполнить. Джорем освободился от плаща и положил его в одну влажную кучу с отцовским. Синхил поднял голову и так долго смотрел на распятие, висевшее над алтарем, что Камберу и Джорему стало немного не по себе.
— Сир, что-нибудь случилось? — прошептал наконец Камбер.
Синхил слегка покачал головой и успокаивающе коснулся руки Камбера.
— Нет, и не называй меня «сир», старый друг. То, о чем мы должны поговорить, не имеет ничего общего с королями и епископами. — Он обратился к Джорему. — С тех пор как мы с последний раз говорили об этом, прошло почти четырнадцать лет, но пришло время, и я должен прервать свое молчание. Я долго думал об этом и должен признаться, что у меня накопилось множество горьких мыслей о тебе… и о твоем отце.
На этих словах он умолк и окунулся в какой-то неведомый мир, где боль воспоминаний и разочарований все еще жгла и мучила его, затем снова поднял глаза на Джорема.
— Но это уже в прошлом. Я думал, что понимаю причины его поступков, до этого дня ненавидел эти причины, и я не могу отрицать, что конец был… желанен… для Гвиннеда.
Неподвижно сидя на стуле, Камбер почувствовал напряжение сына, когда тот встал ближе к нему. Он почувствовал руку Джорема на плече. Джорем настороженно смотрел на короля.
— Сир, вы знаете, что охранять эту землю и ее короля всегда было нашим желанием, и я надеюсь, вам не нужно говорить о том, что ничего враждебного в наших намерениях не было.
— Я знаю, Джорем. Если бы я поверил в обратное, то ни ты, ни один из тех, кто имеет хоть малейшее отношение к тому, что было в прошлом, не остался бы в живых. Боюсь, что с годами я научился не только сострадать, но и быть безжалостным королем. Никто не может сказать, что мои враги преуспевали в эти годы перемен.
Камбер посмотрел на ноги, зная, что не было смысла называть наиболее коварных, скрытых противников, которых Синхилу не удалось подчинить себе, — людей, которые сейчас держали в руках будущее могущества Гвиннеда, которые несли ответственность за наследников Синхила и готовились в регенты, чтобы властвовать в стране вплоть до совершеннолетия наследника.
Синхил вздохнул, и Камбер понял, что тот прочел его мысли, хотя король и не пытался вступить в контакт. Он никогда этого не делал.
С помощью Джорема Синхил, пошатываясь, поднялся на ноги. Его раздражение готово было вот-вот прорваться. Камбер тоже поднялся. Он знал, однако, что эта тема не станет поводом к ссоре. Король уже все для себя решил.
— Спасибо, что не споришь со мной, — сказал Синхил неожиданно мягко. — У меня не так много времени, и все оно должно быть потрачено на то, что действительно является для меня сейчас самым важным. — Он обратился к Джорему. — Я вынужден напомнить тебе, Джорем, о том, что произошло со мной четырнадцать лет назад в потаенной часовне Ордена святого Михаила. — Он сглотнул слюну, от чего гримаса боли мелькнула на его лице, на мгновение отвел взгляд, затем продолжал. — Тогда я… ненавидел вас за это… ненавидел всех вас. Использование могущества, которым вы меня наделили, пугает меня и по сей день.
Он сцепил пальцы и, стараясь успокоиться, вздохнул.
— Но у этого могущества есть и другие стороны, которые, по-моему, должны быть подвластны королю, наверное, самое важное из всего этого — способность считывать мысли других людей, даже если они желают солгать. Это… и способ защиты от колдовских чар и от других опасностей. Я редко прибегал к магии, но хотел бы, чтобы после моей смерти у сыновей была возможность ее использовать.
Выражение лица Джорема не менялось во время всей речи короля, но Камбер почувствовал его растущее напряжение, и сам с нетерпением ждал, когда же Синхил выскажет просьбу. Приближался момент, о наступлении которого они молились и не имели права упустить. Камбер и Джорем безмолвно сговорились, как дальше вести дело, чтобы достичь цели.
Дыхание Джорема стало медленным, он взвешивал каждое слово, с которым обращался к королю.
