партии становились пустым звуком. И чем дальше бюрократизировалась страна, тем лучше средние слои начинали понимать, что союзников наверху у них нет.
В сознании 'среднего класса' начались перемены. Первыми желание разобраться в ситуации проявили квалифицированные рабочие. Уже 2004 год дал кратный рост забастовок. Представление о работодателе как отце-благодетеле рушилось. На предприятиях возникших в ходе эры путинского благополучия один за другим стали создаваться независимые профсоюзы. Рабочие требовали улучшений условий труда и повышения его оплаты. Руководство компаний не шло на уступки - разворачивалась борьба. Все это вело к слому старой психологии рабочего класса в России. Но разрушение прежних представлений происходило далеко не повсеместно и отнюдь не одновременно даже с точки зрения 'среднего класса'. Большая его часть - в основном офисные работники - прибывали в непрерывной депрессии 9 часового рабочего дня: события, выводившие из себя руководство именитых фирм, были им неизвестны.
Светские новости не торопились через буржуазную прессу сменяться описанием интересов и потребностей наемного труда, его требований и борьбы, но даже в самом задавленном офисом работнике шли внутренние перемены. Они начались со скептического отказа верить во власть. 'Средний класс' России убеждался на практике, что политическая система в стране сделана как будто специально против него. Вера в корпоративный союз с руководством тоже проходила. Но этот процесс шел одинаково быстро не везде. Здесь практика опять выступала критерием истины: жизнь дорожала, а зарплата не росла, фирма была благополучна, а ее работник считал каждый цент. Расходы росли как снежный ком, приходилось одной за другой отказывать себе в прежних 'привилегиях'. Невольно - с этого начинался главный перелом в сознании средних слоев - возникало понимание что 'средний класс' вовсе не избранное сообщество, основа и опора всего, а только верхний слой огромной общности наемных рабочих. Чувство солидарности, почти отсутствовавшее у 'среднего класса' 1990-х годов, с бедствующими массами возрождалось в умах.
Как не странно, прийти к выводу о собственной не избранности средним слоям помогало чувство уважение к себе, своим знаниям и навыкам. Гораздо менее задавленные морально, чем их собратья по классу верхние слои пролетариата могли сравнивать гораздо лучше. Свое положение они сопоставляли с прогнозами либералов, а свои перспективы с реальностью. Картины выглядела без радужно - ничто не могло измениться в ней к лучшему само. Все что можно было изменить - можно было изменить только собственными усилиями. Не наваливая на себя больше работы, а как-то иначе. Но для этого необходимым оказывался переход от осознания своих экономических интересов к политическим выводам.
Опыт классовых сражений прошедших эпох наглядно учит, тому, что изменение настроений средних слоев общества - верхней прослойки пролетариата - неизменно сказывается на отрезвлении всех групп угнетенного класса. Что характерно именно такой сценарий распространения революционного сознания имел место в России начала ХХ века. Теперь снова есть очень весомые основания, для того чтобы эволюция мысли пролетариата на новом уровне повторилась. Первый шаг в ней уже сделан, отыграть обратно у капитала и его бюрократии не получится. 'Средний класс' не доволен своим материальным положением и не видит перспектив в рамках системы.
Здесь неизбежно левые должны сделать вывод: пропагандистскую работу в рядах верхнего слоя рабочих нужно начинать с экономических вопросов, причем поставленных радикально. Необходимо говорить о сокращении рабочего дня, расширении прав работника, увеличении оплаты труда, продолжительности и периодичности отпуска. Даже вопросы об образовании и здравоохранении необходимо ставить наступательно.
Рабочий класс не деморализован, как в 1990-е годы. Сегодня идут противоположные процессы. Им необходимо всеми силами помогать. Пролетариат оставлен капиталом без выбора, без положительной перспективы. 'Среднему классу' формально открыт доступ к достижению потребительских стандартов, но в реальности его представители понимают: экономический рост будет продолжаться, но им он ничего не даст. 'Средний класс' еще только формирует свое экономическое сознание, но уже из первых свих оценок он делает революционный в своем значении вывод: жить по старому нельзя.
Изменить ситуацию в рамках системы невозможно. В России практически нет демократических институтов. Режим имеет отчетливо выраженные черты, хоть и мягкой, но диктатуры. Власть передается президенту-приемнику. Уступки, которые правительство может сделать под напором снизу, нельзя никак закрепить. Президент способен отменить свое решение в любую минуту. Легальные, зарегистрированные (разрешенные правительством), партии невозможны и бессмысленны. Перспектива эволюции протестного сознания продиктована самой властью. Задачи качественных изменений жизни людей упираются во все существующие институты государства. Борьба за экономические интересы и социальные права неминуемо упирается в необходимость политических перемен.
Даже самые умеренные требования улучшения жизни угнетенных слоев кажутся ультрарадикальными на фоне вопиющего бесправия масс. Жесткие условия буржуазного порядка не сдерживают процесс классового созревания, а только подталкивают трудящихся к осознанию необходимости борьбы. 'Средний класс' объективно оказывается здесь впереди. Ориентирующиеся на него группы пролетариата пока не видят никакой возможности положительных общественных перемен. Но и верхние слои рабочего класса еще далеки от осознания необходимости политической борьбы. Однако уроки, которые 'средний класс' извлекает из экономического процветания России, явно прорисовывают перспективу его радикализации. Расстояние между экономическим недовольством и политическими выводами в сознании российского рабочего достаточно велико. Но этот путь может быть пройден очень быстро.
29/02/2008
