– Она не пришла только в тот вечер? – Молли хотела узнать все.
– Нет, для нее это было обычным делом.
– Потому что она всегда думала только о себе и больше ни о ком, – печально сказала Молли. – Ты думал, что в ее поведении виноват ты?
Девушка еще не успела задать свой вопрос, а Хьюстон уже осознал правду, с которой не хотел мириться. Конечно же он считал, что все дело в нем.
Оказывается, он до сих пор не смог простить… нет, не отца. Точнее, не только его.
Где-то в глубине души Уитфорд считал, что он недостоин любви и заботы. Если родная мать отказала ему в этих чувствах, наверное, так и должно быть.
Нет, не его мать не смогла дождаться прощения от сына.
Хьюстон не мог простить себя. Простить за то, что не создан для любви. Что не смог стать связующим звеном для отца и матери. Что они даже не попытались остаться вместе ради него. Значит, он того не стоил.
Молли приложила его ладонь к своему лицу. Щека была мокрой от слез. Этот жест сказал Хьюстону многое, хотя девушка не произнесла ни слова.
Что-то произошло. Хьюстон сломал в себе собственное табу на чувства. Словно он нашел свой дом. Будто, наконец нашел в этом мире единственного человека, который готов принять его таким, какой он есть.
И тут его рука сама собой скользнула к чувственным губам Молли. Хьюстон обвел их контур большим пальцем, и Молли прерывисто вздохнула.
«Я собираюсь ее поцеловать», – зачарованно подумал Хьюстон. И пришел в ужас от этой мысли.
Он отдернул руку и отшатнулся от девушки.
Но Молли не собиралась спускать все на тормозах. Когда Хьюстон отстранился, она придвинулась поближе и коснулась его губ легким поцелуем. Нежно. Мягко. Чувственно.
Ему пришлось собрать в кулак всю свою волю, чтобы оторваться от Молли. Хьюстон резко встал.
– Этого не должно было произойти, – грубо произнес он.
– Почему? – мягко поинтересовалась Молли. Она понимала. Знала, что сносит его барьеры так быстро и основательно, что он не успевает их восстанавливать.
– Очень неуместно. Приношу свои извинения.
– По-моему, это я поцеловала тебя. И не собираюсь извиняться.
– Молли, ты не имеешь представления, чем это может для тебя обернуться.
– А если я догадываюсь?
Будто она может видеть его насквозь! И все потому, что он не удержался и рассказал ей что-то о себе. Да, он испытал чувство облегчения оттого, что поделился своей ношей, что хоть на мгновение был не одинок. Но уже сожалеет об этом.
– У меня много работы.
Он уже отрешился от мимолетного неуместного порыва. Развернувшись, Хьюстон ушел прочь, хлопнув на прощание дверью.
Но не вернулся во «Второй шанс». И дома не стал открывать свой компьютер. Ему даже не хотелось проверять почту. Один вечер мир мог обойтись без него.
Хьюстон сидел на террасе, которая была обставлена так же безупречно, как все помещения его квартиры, и, уставясь невидящим взглядом на Центральный парк, потягивал великолепное бургундское вино. «Романи-Конти» было чрезвычайно редким сортом, приходилось скупать целые ящики, в которых из дюжины бутылок только одна попадалась из этой французской провинции. У Хьюстона промелькнула мысль, что такое вино будто взято из какой-то романтической мечты. Сквозь шум снующих туда-сюда машин пробивалось мерное цоканье копыт по мостовой. Красочный экипаж совершал очередной круг по парку.
И второй раз за вечер – очень необычно для такого реалиста, как Хьюстон, – его мысли приняли романтическое направление. «Интересно, кто сейчас едет в этой повозке? Молодожены? Влюбленные? Наверное, полны оптимизма и надежды, наслаждаются весенним вечером. Все краски им кажутся ярче, ведь они смотрят на мир сквозь розовые очки».
С грустью он осознал, как ему одиноко. Мимолетное прикосновение девичьих губ пробудило в нем что-то бесконтрольное. Похоже, он специально пытается перегрузить себя делами, чтобы у него не оставалось времени на такие моменты. Но именно сейчас ему хотелось, чтобы рядом с ним был кто-то еще.
Не просто «кто-то». Молли Майклз. На самом деле время, проведенное вместе с ней, не прошло бесследно. Теперь их что-то связывало. И дальше закрывать на это глаза невозможно. Все случилось само собой и казалось естественным.
Хотя для Хьюстона Уитфорда ничего естественного в этом не было.
Он вспомнил, что фотоаппарат Молли все еще лежит в кармане его пиджака, достал его и стал рассматривать снимки. На фотографии, где его целовала принцесса, взгляд его задержался.
Именно в тот момент что-то в нем изменилось. Он удивил сам себя, увидев – нет, прочувствовав – настроение детей. Удивил тем, что не сбежал сломя голову.
Именно тогда все стало слишком личным.
Забыты обещания, данные Биби и мисс Вив. Поменялся сценарий. Дело перестало быть дежурной обязанностью: пришел, сделал, попрощался. И хоть трава не расти.
Дети из центра, тоскующие по вниманию родителей, напомнили Хьюстону о болезненных и давно погребенных в глубинах памяти вещах. Тем необычнее ему казалось собственное желание помочь малышам. В нем проснулся прежний Хьюстон, хотя Уитфорд даже не подозревал, что такое возможно.
Очередным звоночком, предупреждающим, что ему это не снится, было внезапно появившееся желание выпить обыкновенного пива. Вторым доказательством стало то, что он избегает даже мысли об ответе отцу.
Внезапно Уитфорду нестерпимо захотелось передать «Второй шанс» кому-нибудь из своих сотрудников. Слишком уж многое данная работа всколыхнула в его душе.
Хьюстон пролистал остальные снимки, и на этот раз его взгляд задержался на фотографии, сделанной им в саду. Молли стояла, облокотившись на лопату. Волосы ее были растрепаны, на щеке засохла грязь, а в глазах застыл смех. Наконец-то в них не было постоянной настороженности.
В саду Молли расслабилась, перестала чувствовать напряжение. Она снова не смогла сдержать свою природную игривость, которую Хьюстон заметил еще в их первую встречу, когда девушка впорхнула в кабинет мисс Вив в свадебном платье. В детском центре это произошло снова. Люди любили ее. Это было особенно хорошо видно на снимке, где Молли стояла в окружении старушек. Она явно не понимала, как выгодно смотрится на фоне пожилых женщин и как прекрасна в момент, когда, громко смеясь, высоко закидывает ногу в канкане. В очередной раз Хьюстон был поражен ее красотой, увидев фото из «Солнечной карамели»: девушка хохотала вместе с детьми, совершенно не замечая, что ее волосы измазаны соусом.
На всех снимках Молли будто говорила: «Впусти меня в свою жизнь, и я не дам тебе скучать».
Интересно, как она смогла бы изменить этот вечер? Просто сидела бы рядом с ним, наслаждаясь звуками засыпающего весеннего города, или вытащила бы его на улицу, чтобы стать частью происходящего?
Интересно, чем ему пришлось бы расплачиваться, пойди он на поводу у собственных чувств. Не была бы цена слишком высокой?
– Ах, Хьюстон, – сказал он вслух, – вопрос не в том, высока ли цена. А в том, согласилась бы Молли разделить с тобой все последствия.
Потому что на этом пути их не ждало ничего, кроме неприятностей. В конце концов, девушка захочет того, чего он не готов ей дать. Ведь нельзя дать того, чего не испытываешь. Чего никогда не знал.
Биби очень расстроилась бы, узнай она, что Хьюстон так и не выучил главный урок: нельзя прожить жизнь в одиночестве.
Без любви.
Слишком поздно Биби появилась в его жизни. Хьюстону тогда уже исполнилось четырнадцать лет, и он успел усвоить все трудные уроки жизни. Его личность к тому времени уже сформировалась.
