— А по-моему, окончена, — лукаво произнесла Опал.
Тяжелые створки содрогнулись от ударов снаружи. Сгорбленный и дрожащий Дворецки, едва передвигая ноги, вкатил тачку в комнату.
— С ним пришлось изрядно повозиться, — сказала Опал почти с восхищением. — Я загипнотизировала его, но он отказался убивать твоих друзей. У дурака едва сердце не лопнуло. Я только и смогла заставить его найти бочку и заполнить ее жиром.
— Чтобы подавить их магию, — высказал предположение Артемис.
— Разумеется, кретин. А вот теперь игра действительно закончилась. Дворецки — мой туз в рукаве, как сказали бы люди. У меня на руках все козыри. Ты остался один. Отдай мне лемура, и я вернусь в свое время. Никто не пострадает.
«Если Опал получит лемура, пострадает вся планета», — подумал Артемис.
Опал щелкнула пальцами.
— Дворецки, отбери у него животное. Дворецки шагнул к Артемису и остановился.
Его широкая спина затряслась, пальцы превратились в когти, которыми он сжимал воображаемую шею.
— Я сказала, отбери животное, тупица.
Телохранитель рухнул на колени и заколотил кулаками по полу, силясь прогнать голос из своей головы.
— Хватай лемура! — завопила Опал.
У Дворецки достало сил, чтобы произнести три слова:
— Иди… к… черту.
Потом он схватился за плечо и повалился на пол.
— Ой, — воскликнула Опал. — Сердечный приступ. Я его сломала.
«Сосредоточься, — приказал себе Артемис. — Пусть все козыри на руках у Опал, но один из них вполне может оказаться битым».
Артемис пощекотал Джуджу под подбородком.
— Спрячься, малыш, спрячься.
Сказав это, он подбросил лемура к висевшей на потолке люстре. Джуджу перекувырнулся в воздухе, но в следующий момент вцепился в стеклянную поперечину, стремительно побежал ближе к свету и юркнул в гущу хрустальных подвесок.
Опал мгновенно потеряла интерес к Артемису и попыталась переместить тело Ангелины к люстре, но скоро поняла, что такая дистанционная левитация не по плечу даже ей, и завизжала от злости.
— Доктор Шальке! — крикнула она, и где-то рядом этот крик повторили ее собственные губы. — Шальке, немедленно в спальню!
Артемис запомнил эту информацию и бросился, проскочив под Опал, к кровати. Он помнил, что рядом с ней среди других медицинских приборов стоит портативный дефибриллятор. Быстро включив аппарат, он подкатил тележку, насколько позволял шнур питания, ближе к упавшему Дворецки.
Телохранитель лежал лицом вверх, выставив перед собой ладони, словно он пытался столкнуть с груди невидимый камень. Кожа на лице натянулась от напряжения всех сил, глаза закрыты, зубы стиснуты, лоб блестит от пота.
Артемис расстегнул на гиганте рубашку, обнажив покрытую шрамами мощную грудь. Поверхностный осмотр показал, что сердце не бьется. Тело Дворецки умерло, жил только мозг.
— Держись, старина, — пробормотал Артемис, пытаясь сосредоточиться.
Он вынул электроды дефибриллятора из футляров, снял одноразовые защитные оболочки, на контактных поверхностях остался тонкий слой проводящего геля. Ему показалось, что в процессе подзарядки электроды тяжелеют в его руках, а когда загорелся зеленый индикатор, они превратились в две неподъемные гири.
— Отошли все! — крикнул он, ни к кому не обращаясь, прижал электроды к груди друга и нажал большими пальцами на кнопки разряда, послав триста шестьдесят джоулей электричества в сердце телохранителя.
Тело Дворецки выгнулось, Артемису в нос ударил запах паленых волос и кожи. По гелю пробежали искры, он зашипел, а когда Артемис убрал электроды, на груди остались два круглых ожога. Глаза Дворецки открылись, и он схватил Артемиса за плечи мощными руками.
«Он по-прежнему раб Опал?»
— Артемис, — прошептал Дворецки и нахмурился, ничего не понимая. — Артемис?.. Как?..
— Потом, старина, — отрывисто бросил ирландец, переключаясь на решение следующей проблемы. — Отдыхай пока.
Этот приказ повторять не пришлось. Дворецки немедленно погрузился в полубессознательное состояние, но сердце в его груди билось нормально. Состояние клинической смерти длилось не настолько долго, чтобы возникли серьезные повреждения мозга.
Следующая проблема заключалась в Опал, а точнее, в изгнании пикси из тела матери. Если не разобраться с этим в ближайшие секунды, мать уже не оправится — в этом Артемис не сомневался.
Сделав несколько глубоких вдохов и собравшись с силой, Артемис сосредоточился на парящем теле матери. Ангелина крутилась под люстрой, словно подвешенная, и пыталась схватить Джуджу, который, казалось, дразнил ее, упорно поворачиваясь к ней хвостом.
«Разве можно вообразить более сюрреалистическую картину?»
В этот миг в комнату ворвался доктор Шальке, размахивая пистолетом, слишком большим для его изящных ручек.
— Я пришел, исчадие ада, но, должен заметить, мне не нравится твой тон. Возможно, ты зачаровала меня, но животным я не стал.
— Заткнись, Шальке. Судя по всему, придется поджарить тебе еще несколько мозговых клеток. А теперь, пожалуйста, достань мне этого лемура!
Шальке показал четырьмя пальцами свободной руки на люстру.
— Лемур находится на значительной высоте, не так ли? Как я его достану? Не проще ли пристрелить его?
Опал, замахав руками и ногами, налетела на него, как гарпия.
— Нет! — взвизгнула она, осыпая его голову и плечи градом ударов. — Я застрелю сотню таких, как ты, нет, тысячу, прежде чем позволю хоть одному волоску упасть с этого существа. В нем будущее. Мое будущее! Будущее всего мира!
— Конечно, — сказал врач. — Полагаю, не будь я под гипнозом, рот бы от изумления разинул.
— Стреляй в людей, — приказала Опал. — Сначала в мальчишку, он самый опасный.
— Ты уверена? Этот человек-гора кажется мне более грозным.
— Пристрели щенка! — взвыла Опал, и от злости у нее по щекам покатились слезы. — Потом Дворецки, а потом застрелись сам.
Артемис проглотил комок в горле. Времени оставалось в обрез, его сообщнику следовало поторопиться.
— Хорошо, — сказал Шальке, пытаясь снять «ЗИГ-Зауэр» Дворецки с предохранителя. — Все, что угодно, лишь бы прекратить этот балаган.
«В моем распоряжении всего несколько секунд, пока он разбирается с предохранителем, — подумал Артемис. — Всего несколько секунд, чтобы отвлечь Опал. Придется показать, что ее козырь бит».
— Перестань, Опал, — сказал Артемис спокойным тоном, хотя это далось ему нелегко. — Неужели ты станешь убивать десятилетнего мальчишку?
— Конечно стану, — не задумываясь ответила пикси. — Я собираюсь клонировать тебя, чтобы убивать снова и снова. Блаженство!
Потом до нее дошли все сказанные Артемисом слова.
— Десятилетнего? Ты сказал, что тебе десять лет?
Артемис, забыв обо всех окружавших его опасностях, наслаждался маленькой победой. Пьянящее чувство.
— Да, я сказал именно это. Мне десять лет. Моя настоящая мать заметила бы это сразу.
