заблокирован оглушительным всплеском помех. После у него еще долго шумело в ушах, и он даже на миг потерял управление «сессной».
Юноша едва успел выровнять самолет, как тот снова накренился от тяжелого удара по фюзеляжу.
На пульте управления солнечными батареями вспыхнуло несколько красных индикаторов. По меньшей мере десять панелей вышли из строя.
Артемис истратил полсекунды на проверку изображения с камеры заднего вида. Опал позади самолета не наблюдалось. Неудивительно.
Голос пикси вырвался из динамиков приемника, еще более пронзительный от раздражения и явно недобрых намерений.
— Я восстановила силы, вершок, — сообщила она. — Твой яд исчез, мой организм избавился от него. Силы мои возрастают, и мне не терпится получить еще больше.
Артемис решил не поддерживать разговор. Все его умение и быстрота мышления требовались для управления «сессной».
Опал нанесла следующий удар, на сей раз по левому крылу, и, весело молотя руками, принялась ломать солнечные панели, как ребенок — тонкий лед на пруду. Ее крылья слились в мутное пятно. «Сессна» дернулась и начала рыскать, и Артемису с трудом удалось выровнять самолет.
«Она безумна, — подумал он. — Совершенно безумна».
И: «Эти панели уникальны. И она еще называет себя ученым».
Опал, пробежав по крылу, врезала бронированным кулаком по фюзеляжу. Пострадали новые панели, и над плечом у Артемиса на поверхности полимера появились вмятины размером с теннисный шарик. От них во все стороны побежали тонкие трещины и начали расширяться под воздействием ветра.
— Приземляйся, Фаул, — раздался в наушниках громкий голос Опал. — Приземляйся, и я, может быть, не вернусь в особняк, покончив с тобой. Садись! Садись!
Каждый приказ сесть подкреплялся очередным ударом по кабине. Лобовое стекло разлетелось, осыпав Артемиса градом зазубренных осколков плексигласа.
— Садись! Садись!
«У тебя есть товар, — напомнил себе Артемис. — Значит, есть власть. Опал не может позволить себе убить Джуджу».
Ветер с воем бил Артемису в лицо, приборы несли околесицу, если, конечно, Опал не глушила их защитным полем полицейского костюма. Но у Артемиса еще оставался шанс. Фаулы просто так не сдаются.
Он опустил нос самолета и заложил резкий вираж влево. Опал легко догнала его и продолжила рвать фюзеляж на куски. В тусклом свете сумерек она казалась воплощением разрушения.
Артемис почувствовал запах моря.
«Слишком низко. Слишком быстро».
На приборной панели вспыхнули новые красные индикаторы. Отключилось питание. Аккумуляторы приказали долго жить. Альтиметр вертелся как сумасшедший и пищал.
Опал появилась у бокового стекла. Артемис видел ее крошечные оскаленные зубы. Она что-то говорила, вернее, кричала. Но рация уже не работала. Может, и к лучшему.
«Да она просто в восторге, — догадался он. — Едва не лопается от веселья».
Артемис отчаянно пытался сохранить контроль над машиной. В данный момент его больше всего беспокоили закрылки. Если Опал додумается перерезать провода, он лишится последнего шанса посадить самолет. Артемис выпустил шасси, хотя для этого было еще слишком рано, но если Опал выведет механизм из строя, по крайней мере колеса будут снаружи.
Они, сцепившись, мчались к земле. Воробей на спине у орла. Опал пробила своей бронированной головой стекло боковой двери и что-то кричала внутри шлема, брызгая слюной на щиток. Приказов ее Артемис не слышал, а читать по губам ему было некогда. Он успел заметить, как налились ее глаза красным светом от прилива магических сил, и, поймав на миг этот безумный взгляд, понял, что пикси окончательно утратила соображение.
Снова крики, едва слышные из-за шлема. Артемис бросил многозначительный взгляд на молчащую рацию.
Опал заметила этот взгляд и подняла щиток. Она пыталась перекричать ветер, почему-то забыв об установленном в шлеме усилителе звука.
— Отдай мне лемура, и я спасу тебя!!! — вопила она полным гипнотических чар голосом. — Я даю…
Артемис, стараясь избегать ее взгляда, достал из-под сиденья ракетницу и прицелился ей прямо в лицо.
— Ты не оставила мне выбора, я вынужден стрелять, — произнес он холодным, уверенным тоном. Это была не угроза, а констатация факта.
Опал еще не лишилась способности понимать, когда человек говорит серьезно, и от ее решительности не осталось и следа. Она отпрянула от самолета, но недостаточно быстро — Артемис успел не только выстрелить сигнальной ракетой в шлем, но и, протянув руку, опустить щиток.
Опал кувырком полетела прочь, оставляя черный дымный след. Вокруг ее головы рассерженными осами роились красные искры. Но по пути крыло ее костюма задело корпус «сессны», и ни оно, ни самолет не пережили этого удара.
Осколки солнечных батарей разлетелись во все стороны, как звездная пыль, обломки волшебных крыльев, кружась, полетели вниз. Самолет накренился вправо и застонал, словно раненый зверь.
«Нужно садиться. Срочно».
Артемис не чувствовал за собой никакой вины. Ожоги от сигнальной ракеты не могли сильно повлиять на способность пикси к регенерации. Магия, скорее всего, уже залечивала раны на коже Опал. В лучшем случае, он получил минутную передышку.
«Она вернется не просто в ярости. Она будет вне себя. Надеюсь, это окончательно погубит ее рассудок».
Юноша мрачно улыбнулся, на мгновение почувствовав себя прежним Артемисом, которого мать и Элфи еще не заставили соблюдать свои дурацкие моральные нормы.
«Отлично. Ее безумие даст мне столь необходимое преимущество».
Артемис по возможности выровнял самолет и постарался замедлить снижение. Ветер хлестал по лицу, до боли растягивал кожу. Прикрыв глаза предплечьем, он глянул на землю сквозь размытый круг вращающегося пропеллера.
На фоне иссиня-черного моря похожий на наконечник стрелы мыс Хук-Хэд казался голубовато-серым. Восточное побережье мерцало тусклыми огоньками. Там, в рыбацком поселке Данкейд, Дворецки когда-то ждал возвращения своего молодого хозяина из ада по ту сторону вечности. Здешняя бухта была волшебной, в ней когда-то прятался целый остров демонов, Гибрас. Весь этот район являлся магической горячей точкой, и проникновение в нее мгновенно активирует спектрометры Подземной полиции.
Быстро опускалась темно-синяя ночь, и уже твердую поверхность не отличишь от мягкой. Артемис знал, что луга тянутся от Данкейда до самого маяка на мысе, но изумрудная полоска травы мелькала перед его глазами лишь раз в пять секунд, когда на нее падал луч с вершины башни.
«Вот и моя посадочная полоса», — подумал Артемис.
Он вывел «сессну» на самый подходящий для приземления курс и начал снижение неуверенными рывками, от которых все внутри переворачивалось. Солнечные панели то и дело срывались с носа и крыльев и уносились во тьму.
Опал не показывалась.
«Она явится. Не обольщайся».
С каждой изумрудной вспышкой земля становилась все ближе.
«Слишком быстро, — подумал Артемис. — Я снижаюсь слишком быстро. Если буду так летать, никогда не получу свидетельство пилота законным путем».
Он стиснул зубы и еще крепче вцепился в штурвал. Посадка намечалась жесткая.
Такой она и оказалась, правда, кости остались целы — при первом касании. Когда самолет подпрыгнул
