пощекотал сестре пятки.
— Можешь меня поднять? — спросила та, удерживая равновесие с легкостью олимпийской чемпионки по гимнастике, которой, возможно, и стала бы, не опаздывай она регулярно на утренние тренировки.
— Конечно могу, — рявкнул Дворецки, имевший все шансы стать олимпийским чемпионом по тяжелой атлетике, не сражайся он с гоблинами в подземной лаборатории, когда проходили последние отборочные соревнования.
Он вдохнул через нос, сосредоточился и, выпустив энергию, подобно взрыву, и издав рычание, вполне уместное в фильме про Тарзана, подкинул младшую сестру на шесть метров к металлической ферме, поддерживавшей экран и пару конических динамиков.
Проверять, сумела ли Джульетта ухватиться за балку, было некогда, ибо зомби образовали из тел наклонный пандус, и канкунские фанаты реслинга хлынули на сцену с твердым намерением предать Дворецки медленной и мучительной смерти.
Тут бы самое время привести в действие реактивный летательный аппарат, который Дворецки часто носил под курткой, но в связи с отсутствием не только аппарата, но и куртки гигант решил сделать оборону более агрессивной, дабы выиграть для себя и Джульетты еще несколько секунд.
Он шагнул навстречу толпе и немного адаптированным приемом тай-цзи повалил передние ряды нападавших на задние, предоставив загипнотизированным болельщикам покорять гору из тел. Все шло чудесно в течение примерно полминуты, пока не обрушилась половина сцены и бесчувственные тела не скатились, образовав очень удобную наклонную плоскость, по которой на площадку полезли остальные фанаты. Раненые, казалось, не чувствовали боли, мгновенно вскакивали на ноги, некоторые ходили на вывихнутых и даже сломанных ногах. Сцену захлестывало гудение, выражавшее единственную оставшуюся в порабощенных мозгах мысль:
«Убить Бешеного Медведя».
«Безнадежно, — подумал Дворецки впервые в жизни. — Абсолютно безнадежно».
Как он ни сопротивлялся, продолжавшая наседать толпа в конце концов повалила его. Чья-то жирная спина прижалась к лицу, в щиколотку впились чьи-то зубы. На него градом посыпались удары, но, к счастью, слабые и неточные.
«Меня раздавят, — подумал Дворецки. — Не забьют, а раздавят».
От этой мысли легче ему не стало. Облегчение пришло с пониманием, что Джульетта наверху в полной безопасности.
Дворецки лежал на спине, как поверженный лилипутами Гулливер. Он ощущал запах попкорна и пива, дезодоранта и пота. Грудь сдавило, дышать удавалось с трудом. Кто-то почему-то пытался снять с его ноги ботинок, и вдруг гигант лишился возможности шевелиться. Стал узником чистого веса тел.
«Артемис один. У Джульетты хватит ума стать его телохранителем вместо меня».
Недостаток кислорода окрасил мир в черный цвет, и Дворецки смог только высунуть руку из массы тел и пошевелить пальцами, прощаясь с сестрой.
Кто-то укусил его за большой палец.
Потом он исчез под грудой тел, а тварь на экране расхохоталась.
Джульетта зацепилась двумя пальцами левой руки за нижнюю кромку фермы и так напрягла мышцы, что едва не почувствовала собственные отпечатки пальцев. Девяносто пять процентов населения Земли не способны удерживать двумя пальцами вес своего тела. Большинству смертных необходимо ухватиться обеими руками, притом провисят они не больше минуты, а изрядный процент людей способны удерживать себя на весу только при помощи лебедки и пары дрессированных тяжеловозов. Но Джульетта была Дворецки и обучалась в странствующей академии телохранителей мадам Ко, где целый семестр был посвящен изучению векторов веса тела. В случае крайней нужды Джульетта могла висеть даже на одном пальце ноги сколь угодно долго, пока какой-нибудь проказник не пощекочет ее в чувствительном месте под ребрами.
Но одно дело — просто висеть на высоте, и совсем другое — подняться. К счастью, мадам Ко посвятила несколько семинаров и этому вопросу. Нельзя сказать, что это просто, Джульетте казалось, будто мышцы закричали, когда она схватилась за кромку второй рукой и, подтянувшись, забралась на стрелу. В другой ситуации она выждала бы несколько секунд, пока уймется сердцебиение, но краем глаза заметила, что толпа фанатов реслинга вот-вот поглотит брата, и решила не тратить время на неторопливое восстановление сил.
Джульетта вскочила на ноги и побежала по балке с легкостью гимнастки. Причем хорошей гимнастки, не из числа тех, кто падает со снаряда, набивая шишки, как то произошло с загипнотизированной девушкой-светотехником, пытавшейся помешать ей добраться до экрана.
Нефритовая Принцесса поморщилась.
— Ой. Арлина, сейчас тебе будет больно.
Арлина ничего не ответила, если не считать ответом побагровевшее лицо и отчаянные взмахи руками перед падением с фермы. Джульетта понимала, что нехорошо улыбаться, когда полет девушки был самым комичным образом прерван группкой мужчин, надвигавшихся на брата, но не могла сдержаться.
Ее улыбка погасла, когда она увидела, что Дворецки буквально погребен под массой тел. К ней приближался еще один осветитель, чуть-чуть умнее, чем его предшественница, поскольку он догадался оседлать стрелу и скрестить лодыжки. Медленно продвигаясь к Джульетте, он молотил по балке огромным разводным ключом, издавая жуткий грохот и высекая снопы искр.
Джульетта приноровилась к его ритму, поставила ногу ему на голову и перешагнула беднягу, словно камень посередине ручья. Она не стала сбрасывать мужчину с балки. Даже если он сумеет развернуться, то остановить ее все равно уже не успеет, а на память у него на лбу останется красивый синяк, о происхождении которого он, несомненно, задумается, когда придет в себя.
Экран, забранный в коробку из металлических труб, находился прямо перед ней, и красные горящие глаза на черном фоне, казалось, излучали только ненависть.
«Или этот парень явился с затянувшейся вечеринки».
— Стой, где стоишь, Джульетта Дворецки! — произнесла тварь, а Джульетте почудился голос инструктора Кристиана Варли Пенроуза из академии мадам Ко — единственного человека, помимо брата, кого она когда-либо считала ровней по физической подготовке.
«Некоторыми студентами я горжусь, — говорил Кристиан тоном диктора Би-би-си. — А ты приводишь меня в отчаяние. Что это за прием?»
А Джульетта неизменно отвечала: «Я придумала его сама, учитель».
«Придумала? Придумала? Значит, плохо думала».
Джульетта надувала губы и ворчала про себя: «Им мог бы гордиться сам Брюс Ли».
А теперь Кристиан Варли Пенроуз словно напрямую подключился к ее мозгу.
— Стой, где стоишь! — повторил голос. — А затем можешь потерять равновесие и упасть на сцену.
Джульетта почувствовала, как голос завладевает ее решимостью и начинает выкручивать ее, будто мокрое полотенце.
«Не смотри. Не слушай»
Но она смотрела и слушала, и коварной магии хватило всего секунды, чтобы запустить пару щупалец ей в мозг. Ноги замерли, словно на них надели фиксаторы, паралич начал распространяться по телу снизу вверх.
— Д’арвит! — выругалась Джульетта, не до конца понимая почему, и, призвав остатки самообладания, резко взмахнула руками и всем телом бросилась на поддерживающую экран и динамики трубчатую раму.
Экран растянулся, и на мгновение Джульетте, вернее, маленькому пузырьку ее разума, сохранившему здравый смысл, показалось, что он не порвется, но в следующий момент ее локоть, настолько острый, что, как говорил в детстве Дворецки, им можно открывать консервные банки сухого пайка, прорвал пластик и неровная дыра побежала по всей длине экрана.
Красные глаза твари закатились, Джульетта, пытаясь ухватиться за звуковые и видеокабели, услышала раздраженное фырканье, и в следующее мгновение она, проскользнув в дыру на вдруг погасшем
