– Она тебе не нравится?
– Нравится. Но раздражает.
– А я?
– Ты меня не раздражаешь.
– Но не нравлюсь, – грустно заключила она.
– Я этого не говорил.
– Ты все уже сказал.
Спартак расстроенно посмотрел на нее. Действительно, своим поведением он давно уже все сказал.
– Э-э, понимаешь…
А сейчас он должен был сказать, что ему неловко перед ней, что нравится она ему. Но не знал, с чего начать. Да и говорить не хотелось. Закрыть бы глаза и лежать, зная, что Юля где-то рядом. Чувствовать ее присутствие, наслаждаться ее запахом…
– Я хотела спросить, может, тебе что-то нужно… Может, «утку»?
– «Утку»? – с мрачным весельем усмехнулся Спартак. – Лучше журавль в небе, чем «утка» под кроватью…
Когда-то журавлем в небе для него была Жанна, а Юля – синицей в руке. Она и сейчас маленькая нежная синичка, и ему будет очень уютно с ней. Но ведь Жанна так и осталась журавлем, пусть и прикормленным, прирученным. И само небо его манило. Небо, где много раздолья и других журавлей. А с Юлей как в клетке… Это сейчас ему хочется в эту клетку, потому что мило там, тепло и душевно. А что будет потом?..
– Что, заработал?
– По-твоему, я пулю заработал?
– А разве нет?
– Ну, знаешь!..
– Я знаю, что должна заботиться о тебе. Потому что ты пациент…
– Я прежде всего мужчина.
– Да, но чужой…
В ее голосе звучали черствые, осуждающие нотки. Непривычное для нее явление… Ну да, он привык считать ее белой пушистой овечкой без права на собственное мнение. С тех пор, как они расстались, прошло немало времени – осень, зима, весна вот заканчивается. Пережив разлуку, она осталась такой же нежной и милой, но все-таки что-то загрубело в ней. Обида в ней говорит, и ее можно понять…
– А у тебя есть свой мужчина?
– Не твое дело.
Да, изменилась она. Хоть и немного, но все-таки. И тем не менее ей понадобилось усилие над собой, чтобы ответить ему столь дерзко. Усилие, которое могло вызвать безобидную улыбку, если бы речь не шла о другом мужчине.
Спартак вдруг ощутил укол ревности.
– Я же, кажется, говорил, чтобы никаких мужчин! – сказал он, хотя и понимал, что это звучит глупо.
– Да, но я не работаю на тебя, – удивленно и без возмущения посмотрела на него Юля.
– Работаешь… Сейчас… И вообще, почему ты здесь работаешь?
– А где еще?.. С торговлей не вышло…
– Почему не вышло? У тебя был свой ларек, на тебя работал человек за мой счет. И за право работать ты не платила. Все условия для успешного развития…
– Просто я не хотела зависеть от тебя.
– И от кого ты сейчас зависишь?
– От отца. И от себя…
– И где твой отец? В рейсе?
– Нет. Сейчас он дома. Летом в рейс пойдет, если получится…
– Ты с ним дома живешь? Только с ним?
– Да, только с ним… Никого у меня нет. Если это тебя волнует…
Спартака интересовала ее личная жизнь, и Юля это чувствовала. Потому и не могла скрыть радостную улыбку, хотя и пыталась.
– Волнует…
– Тебе вредно разговаривать.
Она даже отвернула от него лицо, чтобы скрыть свой восторг. А чтобы окрасить ситуацию в обыденные тона, полезла под кровать, взяла в руки «утку», приподняла одеяло…
Спартак смутился, но все-таки он рад был вернуться в не такое уж и давнее прошлое, в котором для него существовала только Юля. Уж очень уютно и душевно с ней было. Только она, казалось, могла согреть его изнутри…
Знакомая песня. И тяжелая, как жизнь некрасовских бурлаков. «Этот стон у нас песней живется…»
– Ты чо, в натуре, не въезжаешь? – стонал побагровевший от натуги парень в растянутой кожаной куртке.
Грубые черты лица, оскал злого, но еще неопытного волка, крепкая шея, борцовские плечи, движения рук резкие, нахрапистые. Только Хазар почему-то совсем не боялся его. Он и сам не лыком шит.
– Тут все просто. Ты – ботва, мы – братва. Поэтому ты должен нам платить.
– А за что платить?
– А за то, что мы тебя защищать будем!
– От кого? От девочек? Так от девочек я и сам защититься могу.
– Че-е?
– Говорю, от кого ты можешь меня защитить?
Хазар ударил парня кулаком в солнечное сплетение. На вдохе. Удар мощный, точный, и браток не смог удержать себя в разогнуто-вертикальном состоянии. Он сложился вдвое, и тут же Хазар насадил его носом на свою коленку.
«Быки» дернулись, чтобы затоптать Хазара, но Артемон и Данила наставили на них стволы. Всего три ствола в арсенале, зато какие! Автоматические «дезерт игл» израильского производства. В магазине всего семь патронов, зато калибр без малого тринадцать миллиметров. Одним выстрелом полголовы снести можно. Убойная вещь.
Хазар сбил доморощенного авторитета на землю, врезал ему ногой в живот. И когда тот поднялся, язвительно спросил:
– Ну и кого ты, девочка, защитить можешь?
– Ты еще ответишь… – кровью сплюнул ему под ноги браток.
На этот раз Хазар достал свой «игл», приставил его к голове бандита.
– Я тебе щас мозги вынесу! Зачем они тебе, если ты такой тупой?.. Мы сами – братва! Ты – голытьба подзаборная, а мы – серьезные люди. Потому и бизнес у нас такой серьезный. И бригада у меня есть, и тачанка с пулеметом. Хочешь, приводи своих «быков» на разбор. Сейчас в лес поедем, я тебе место покажу. Чтобы ты до завтра яму для своих успел вырыть. Завтра мы вас всех там положим! Не веришь?
Парень поплыл, не в силах выдержать наезд.
– Сразу бы сказал, что братва, – пробубнил он.
– Чего тебе говорить, если ты тупой?.. Две минуты у тебя, чтобы исчезнуть.
Красиво накачанный Лях приоткрыл тяжелую створку железных ворот, и незадачливая братва покинула задний двор торгового салона, которым владел Хазар.
В магазин «охотники за удачей» вошли через парадные двери, а покинули через задний проход. И эту порцию Хазар смог переварить, и других искателей легкой поживы отвадит. Не для того он голову с утра до вечера напрягает, чтобы делиться с какими-то проходимцами.
Старый салон оправдал все возложенные на него надежды. Хотя и небольшой он был, тесный, зато в людном месте, и товар через него шел влет. Эта точка и сейчас продолжает работать, а сам Хазар переехал
