– Воровскую власть не признаешь. Человеку нашему предъяву серьезную сделал. Ярлык беспредельщика ему клеишь. Недоверием оскорбил. Как ты это объяснишь?
– Объясню. Только сначала вопрос. Кто ставил Фугу смотрящим?.. Насколько я знаю, был «малый сход». Непонятно, кто его собрал...
– Кому непонятно? – нахмурился вор.
– Горобцу непонятно... Я ним разговаривал. Он не против, что его на отдых отправили. Но нужно было, чтобы самые уважаемые воры собрались. Тогда бы Фугу смотрящим не поставили. И меня бы на сход позвали. Чтобы поговорить со мной. Чтобы на путь истинный наставить, если я в чем-то не прав...
– Это тебе так Горобец сказал?
– Да. И он готов подписаться под каждым своим словом...
– Верю. Горобец мог так сказать. Потому как... В общем, это нам разбираться, правильно Фугу поставили на Заволжск или нет...
– Вы разбирайтесь. А я вам вот что скажу. Не беспредельщик я. Да, было дело, пришлось кое-кого на понятия поставить. Чтобы воду не мутили. Ну а так в Заволжске все спокойно. Никаких разборок. Никакой крови... Пока Фуга не появился... Зачем он моего пацана порезал?
– Твой пацан вора обидел.
– Весомый аргумент, не спорю, – кивнул Родион. – Вор на то и вор, чтобы воровать. Я не против, если он воровской закон соблюдает. Чтобы без крови и чтобы не последнее забирал. Но и моих пацанов можно понять. Они за рынок в ответе. На рынок люди должны ходить. А будут они туда ходить, если там кошельки из сумок вытаскивают?.. В общем, погорячились ребятки. Я их не защищаю, не надо было парню ребра ломать. И если бы Фуга пришел ко мне, мы бы разобрались, я бы наказал, кого надо. Потому как мне беспредел не нужен. Я хочу, чтобы все друг друга понимали... А Фуга сразу за нож. На правилку пацана моего поставил. Ну разве нельзя было миром все решить? Можно. А не получилось. Фуга намеренно на конфликт пошел. Потому как вашу поддержку почувствовал. Решил, что я для него грязь из-под ногтей...
Воры молчали. Думали. Взвешивали. Решали.
– Я одного не могу понять. Как Фуга мог на мое место метить? Он же вор. Корона ему вроде как светит. А вору по вашему закону нельзя руководить бойцовской «бригадой». Не может он заниматься рэкетом, девочек на панель выставлять, все такое прочее. Мне можно. А вору нельзя. Он может это дело контролировать. Как это делал Горобец. Он смотрел за мной, наставлял. А я, как умное дитя, в воровской «общак» отстегивал. Все как положено... А тут на тебе, Космач вдруг стал неугоден. В беспредельщики его зачислили. Горобца на пенсию. А Фуге карты в руки. Давай, бей Космача. Устанавливай в городе воровскую власть. Батькой Махно попахивает, а, не кажется вам?.. А мне кажется. «Махновец» ваш Фуга. Шашкомахатель... Короче, больше говорить не буду. Скажу только, что в «общак» воровской я отстегиваю сполна. В городе порядок. Не должно быть ко мне претензий. Не должно быть...
– Ты мне вот что скажи, Космач, – пристально глянул Родиону в глаза самый молодой вор.
Тот, который покровительствовал Фуге. Это он был инициатором «малого схода». Это ему светит пощечина, если «большой сход» признает правоту Родиона. И он будет его дожимать. Уже начал.
– Скажи, почему у тебя в авторитетах мент ходит?
– Бывший мент, – поправил Родион.
– Мент не может быть бывшим. Мент навсегда мент...
– Знаю. Потому как шесть годков от звонка до звонка отмотал.
– По какой статье? – спросил старый вор.
– По уважаемой. За воровство. И паровозом пошел. На себя все взял.
– Не слабо... Зачем же тогда мусорка к себе приблизил?
– А потому что Колдун предан мне. И голова у него светлая. С ним я все и обо всех в городе знаю. Он мои глаза и уши... А потом, я не вор. Мне с ментом дружить можно...
– Все равно непорядок.
– Может, и непорядок. Зато благодаря Колдуну я кое-что кое про кого знаю...
– А конкретно?
– Конкретно про одного сексота, который на ментовку работал. И при этом под вора косил. На своих дружков стучал. И меня, между прочим, подставил. Из-за него меня менты замели, на шесть лет закрыли...
В воздухе запахло интригой. Воры зашевелились.
– Кто такой?
– Был у меня один дружок. Вором себя называл. Склад меховых изделий подбил ограбить. Я не вор. Вовремя одумался. Заднюю включил. А товар все равно пропал. Дружок мой позаботился. Сам товар забрал, а на меня в ментовку стукнул. Репа его кличка... Теперь его Фугой зовут...
Хорошо, что Фуги здесь не было. Иначе бы он лопнул от злобы. И еще чего доброго полез бы на Родиона с кулаками. Даже не хорошо, а жаль. Родион с удовольствием ответил бы ему. Посчитал бы ему его гнилые зубья.
– Это очень серьезное обвинение, – сурово глянул на Родиона старший вор.
– Знаю. Поэтому готов подписаться под каждым своим словом... Я и раньше догадывался, что Репа подставил меня. Но не пытался искать правду. Что было, то было, и ничего уже не изменишь. А после недавнего случая начал пробивать этот вопрос. Вышел на мента, которому Репа козлил. Поговорил с ним. Он мне много чего рассказал... Но вы люди серьезные. Словам вы верите мало. Вам факты нужны. Есть факты. Вот, пожалуйста...
Родион выложил на стол пожелтевший от времени лист бумаги.
– Это крючок, на котором опер держал Репу. Что-то вроде подписки о сотрудничестве. Это не липа, отвечаю. Можете пригласить экспертов, они подтвердят...
Бумага пошла по рукам. Нужно было видеть, как презрительно кривятся воры. Старший вор с отвращением отбросил от себя этот лист – будто опоганился ненароком.
– Вот оно, значит, как, – покачал он головой. – Фуга, оказывается, гад...
«Гад» – это даже не оскорбление. Это приговор. Смертный приговор. Воры проведут собственное расследование, и, если факты подтвердятся, Фуга обречен. Грохнут его или нет, но что смотрящим по городу он не будет – это сто пудов.
Родиона попросили удалиться. Вместо него зашел Фуга. Больше живым его никто не видел.
Перед отъездом домой Родион встретился с очень авторитетным вором, «положенцем» по Заволжскому региону.
– Ты, Космач, извини, что так вышло...
В глазах «законника» холодок, голос ровный, лишенный эмоций. Извинение чистой воды проформа.
– Это один из наших погорячился. С панталыку всех сбил. Фугу на тебя натравил. Мы разобрались, рамс утрясли. Бузотеров наказали. В общем, все нормально, все путем, Космач...
Вор взял паузу. Будто решался на что-то очень важное.
– Я «бродяга» старой выпечки. Для меня наш закон – молитва, каждую заповедь свято чту. Хотя понимаю, что новые времена настали. Закон менять нельзя. Но кое-что смягчить в нем можно... Ты пионером был?
Родион не сразу понял, к чему вопрос.
– Был. Пока не исключили. За хорошее поведение...
– Комсомольцем?
– Даже заявления не писал. Знал, что не примут. Я ж первый раздолбай в школе был. И в «бурсе» на Доске почета не висел...
– В армии, понятное дело, не служил.
– Не служил. Но службу знаю. Конвойную. С обратной стороны прицела...
– Шесть лет на зоне. Это не так уж мало. Статья не дохлая... Но ты не нашей масти.
– Не вашей... Я как бы сам по себе...
– А не надо быть самому по себе. Само по себе говно в проруби плавает, потому как берег не принимает. У тебя берег должен быть... Слышал я, тебе слонцевские покровительствуют.
