Никита позволил ему сделать свое дело, но настиг его в тот момент, когда он попытался сесть в машину. Это было несложно, но по конструктивным причинам требовало определенного времени. Именно этого времени и хватило Никите, чтобы преодолеть расстояние от укрытия до тягача. Впрочем, если бы он почувствовал, что ему не хватит этого времени, он бы применил оружие. Пистолет с глушителем, а стрелять он умел... Но обошлось без трупов. Никита ударил водителя рукоятью «беретты» в затылок. На пару с подоспевшим Стасом запихнул его в кабину... Хотелось бы, чтобы на этом все и закончилось. Но все только начиналось...
За руль сел Стас, потому что знал, как управлять машиной. Никита занялся пленником. Связал ему сзади руки брючным ремнем, заткнул рот кляпом. Беспомощное тело сбросил себе под ноги. А машина уже развернулась и набирала ход.
– Бак наполовину полный, – заметил Стас.
– Ты оптимист, брат, – улыбнулся Никита. – Я бы сказал, наполовину пустой...
За окнами разыгралась непогода, зато в кабине было тепло, комфортно, на удивление приятно пахло машинным маслом.
– Оптимисты изобретают самолет, а пессимисты – парашют... – Похоже, у Стаса открылось второе дыхание.
И у Никиты настроение поднялось до высокой отметки.
– Пессимисты плачутся в жилетку, а оптимисты в декольте, – вспомнил он еще один отличительный признак.
– До декольте нужно еще добраться, – выразил желание Стас.
– Доберемся. Самолет же мы изобрели...
Никита был уверен, что на такой машине они смогут уйти далеко. Тем более у них есть оружие.
– А может, и парашют. Но это неважно. Главное, не падать духом... Пожрать бы...
– Ничего не обещаю, но все может быть...
Трехместная водительская кабина имела прямое сообщение с транспортным отсеком. И там Никиту ждал сюрприз. Четыре полные канистры с горючим и три вещмешка, под завязку набитых тушенкой... Иначе как божьим даром это богатство и не назовешь. Или лучше, милостью... Ведь в свое время Никита позаботился о том, чтобы подонок Скворцов не сдох на острове с голоду, подогрел его тушенкой из собственных неприкосновенных запасов. Теперь вот и сам подогрелся...
Еще он нашел пыльную, но сухую камуфляжную куртку. И отдал ее Стасу. Он заболел, у него температура – ему нужней.
Банку с тушенкой он вскрыл отверткой. На нее же наколол кусок мяса в обрамлении говяжьего жира, протянул его Стасу.
– Тебя когда в последний раз кормили?
– В последний раз мы ели с тобой в кафе... Так что мне много нельзя... – Стас с сожалением глянул на банку с тушенкой.
Была б его воля, он бы сожрал ее целиком, вместе с жестью.
– Сейчас нельзя, потом будет можно...
– А тебя когда кормили? – не очень хорошо глянул на Никиту Стас.
– Сегодня утром... Я им выкуп предложил, а они мне предложили человека убить. Чтобы я своим стал... А я с такими уродами не дружу. У них своя правда, у меня своя...
– Нет у них никакой правды...
– Потому я в них стрелял, а не в тебя...
– А если б в меня?
– Тогда бы тебя здесь не было... Ты гони машину, брат, а лошадей гнать не надо. Я перед тобой ни в чем не провинился. И в капкан вместе с тобой попал, и в шахте за пайку работал... А камуфляж надел – так это военная хитрость...
– Удалась твоя хитрость... Стреляешь ты круто. А говорил, в хозобслуге служил...
– Так ведь на полигоне. А там – стреляй не хочу. Я хотел... А потом по жизни кружило... Думал, все, баста! А нет, снова закружило... А может, это судьба моя такая? Нет мне покоя на этом свете... У меня свой остров есть в океане. Кокосовые пальмы, дом на берегу голубой лагуны. Необитаемый остров. Но и там житья не дали...
– Кто, папуасы?
– Если бы... В Россию пришлось вернуться. А тут засада... Знать бы, кому мы с тобой дорогу перешли...
– Догадка есть. Байкеров помнишь?
– Думаешь, они?
– Все может быть...
– Может... А если отец твоей Серафимы?
– Скворцов, что ли?
– Скворцов?! Почему Скворцов?
– Потому что фамилия у него такая. Я Скворцов, и он Скворцов. Мы хоть и дальние, но родственники...
– Знал я одного Скворцова... Ну да ладно...
Никиту разморило, и даже тряска не отпугивала наваливающийся сон. Стас заметил его состояние.
– Ты вздремни немного, – разрешил он.
А ведь сам на ладан дышит. Если не заснет за рулем, то просто отключится от усталости.
– Давай меняться...
Стас упрямился недолго, и в конце концов они поменялись местами. Останавливаться им никак нельзя. Пока за окнами хлещет дождь, пока небо затянуто тучами, им нужно как можно дальше убраться из этих проклятых мест. Хорошо бы добраться до Архангельска, до которого, если верить Илье, было километров шестьсот на юго-запад.
Никита нашел в машине солярку и еду, а Стас, оказавшись на его месте, обшарил кабину в поисках карты. Но ничего не нашел. Тогда он взялся за водителя – привел его в чувство и выбил из него информацию. До Архангельска действительно оставалось более пятисот километров, но еще до него на пути находился город, где можно было связаться с Большой землей и запросить помощь.
– Менты там есть, – сказал пленник. – Райотдел. У них и полномочия, и телефон... Только не знаю, поверят ли они. В этих краях есть легальные разработки, но чтобы такие, как у нас...
– А какие у вас? – зло спросил Стас.
– Да я откель знаю? Я человек маленький, мое дело – жратву да соляру возить. А кому, для чего – меня это не касается. Меньше знаешь, дольше живешь...
Никита с презрением посмотрел на этого «маленького» человека. Вряд ли его можно было бы обвинить в гибели десятков, если не сотен рабов, но из таких маленьких винтиков и состояла беспощадная каторжная машина, в жерновах которой ему пришлось побывать. Он лично уничтожил несколько таких винтиков, о чем сейчас нисколько не жалел. И этого мог бы прикончить. Мог бы, но в бою. А сейчас он бы не смог казнить это чучело, хотя и надо было от него избавляться. В кабине и без того тесно и душно, еще этот будет портить воздух... И Стас не мог пристрелить пленника. Он же не палач... Пришлось связать захваченного водителя и бросить его в транспортный отсек. Пусть поразмышляет на досуге о греховности своего никчемного бытия...
Транспортер ходко шел по разбитому колесами и размытому дождями направлению, которое в России принято называть дорогами. Средняя скорость – сорок километров в час, отличный показатель для бездорожья. И за всю ночь ни единой поломки. А утром вездеход уже был в городе. Вернее, это была большая деревня с бревенчатыми, далеко отстоящими друг от друга домами. Черные стены, просевшие крыши, покосившиеся заборы, тротуары из гнилой доски. Утренняя холодная хмарь, редкие в этот час прохожие – такие же мрачные, как здешняя жизнь. Одно слово – тоскливо-скучное черно-белое кино...
Здание городской администрации размещалось в самом большом и, пожалуй, единственном на весь город каменном здании. Половину первого этажа занимало районное отделение милиции. Никита думал, что там должна быть дежурная служба, но в здании находился один-единственный сторож – охранял и административный сектор, и закрытое за замок милицейское крыло.
