подходили к разрушенному двухэтажному дому с колоннами. Парадный вход, загроможденный красным битым кирпичом, был всего в нескольких шагах. «Сейчас или никогда!» — решила Коврова. Она метнулась к входу, ожидая выстрела в спину. Но выстрел грохнул запоздало, и разрывная пуля лишь сорвала над ее головой штукатурку. Торопливый стук сапог прервала короткая автоматная очередь. Первым упал окликнувший ее солдат, он будто споткнулся на пыльных ступенях лестницы, а тело лейтенанта, ударом пули отброшенное назад, распласталось на тротуаре. Третий немец, не выпуская из рук автомата, смертельно раненный, сделав несколько надломленных шагов, мешком рухнул на мостовую и забился в судорогах. Потом наступила тишина. Молодой человек мгновенно оказался рядом с Ковровой:
— Бежим, сестренка! Я знаю все проходные дворы…
Чувствуя какое-то необъяснимое радостное возбуждение, влекомая подпольщиком, вооруженным немецким автоматом, она вбежала в длинный, заставленный битой мебелью коридор. Затем оказалась в каком-то дворике одноэтажного деревянного дома. Ее спутник, заметно заикаясь, тяжело, с присвистом дыша, стал говорить:
— Вот что, товарищ, Пантелея Акимовича — не ждите! Не придет. Он успел до прихода гестаповцев — это уже после вашего ухода на конспиративную квартиру — кое-что рассказать о вас — так… самую малость. Оставаться в Юдино вам никак нельзя. Теперь и контрразведка и гестапо перероют все вверх дном, чтобы найти виновников нападения на немецкий патруль. Ваше сходство со Штальберг просто опасно. И если кто из немцев или полицаев запомнил ваше лицо, считайте, что песенка останется недопетой. Но пока нам с вами повезло. Как вы понимаете, мне поручено обеспечить вашу безопасность при выходе из Юдино. Это все.
— Так… Только как вы понимаете мой приход сюда, в Юдино?
— Конечно, не с туристской целью. Я знаю о вашем задании. Вам нужна связь. Мы тоже думаем, как вам помочь. Я говорю о городском подпольном центре.
— Радиосвязь… Когда же она будет? И будет ли вообще? — разочарованно произнесла Коврова.
— Да! Твердо обещать этого, к сожалению, не можем. Понимаю, вы готовы идти на крайние меры. Мы тоже. Однако в пределах допустимого. Речь идет о сохранении нашей оставшейся группы. У нас тоже здесь немало дел. — Он помолчал, что-то прикидывая в мыслях, и потом сказал: — Вам бы где-нибудь переждать… Только не уверен. Находиться в этом дворике нежелательно. Жила здесь одна хорошая семья. Но, как говорится, прежде чем начинать строить дом, проверь — добрый ли у тебя будет сосед…
Что случилось с этой семьей, он так и не рассказал и повел ее к стоявшему в углу дворика флигелю. Перед дверью он чуть помедлил, прислушиваясь к легкому покашливанию кого-то там, в комнате, потом решительно увлек Коврову за собой. На столике слабо мигнул каганец. Комнатенка будто вся была наполнена блуждающими силуэтами. Едва различимый в полутьме, спиной к вошедшим стоял сгорбленный старик. Он обернулся, казалось, только потому, что сильнее замигал огонек фитиля в плоской консервной банке. Девушку еще сильнее насторожила обстановка таинственности, и она вдруг спросила сопровождающего:
— А как вас зовут?
— Игнатом, — ответил он сразу, будто давно ждал этого вопроса.
Снова послышалось покашливание, и можно было понять, что оно означает приветствие, если не пароль. Игнат положил руку на плечо старика, стоявшего перед ним ссутулившись, со взлохмаченными волосами. Выглядел он по-домашнему — в дырявых тапочках, черных шароварах и телогрейке-безрукавке поверх клетчатой рубашки.
— Он глухонемой, — представил Игнат старика. — Здесь вам безопаснее всего подождать меня. Сколько времени пройдет — сказать трудно. Только учтите — городок наш на особом положении, проверки — одна за другой. Нередко проводят и повторные облавы по тем же самым районам. За меня не беспокойтесь — не попадусь. Скоро комендантский час, но у меня ночной пропуск. Ждите. В крайнем случае старик вас предупредит. — И он выскользнул в дверь.
Коврова даже не успела спросить: как может предупредить ее глухонемой? Она присела к столу на что-то подобное табуретке, склонила отяжелевшую голову на скрещенные руки… В полутумане томительного ожидания — не только самого Игната, а и того, что должно последовать после его возвращения, — она чувствовала, что старик беспрестанно ходит по комнате, покашливает, иногда останавливается у открытой форточки и долго смотрит в глубь дворика. Несколько раз ей показалось, что он осторожно открывал фанерную дверь, долго не появлялся, но потом снова слышались его шаркающие шаги…
…Остановив автомашину у подъезда, Эмилия Штальберг стремительно вошла в охранное помещение своей резиденции. Она была явно не в духе. В комнате ее личной охраны висели шлейфы табачного дыма. Из-за стола, на котором стоял полевой телефон, поднялся и шагнул навстречу шарфюрер — молодой, с чистым привлекательным лицом.
— Что за кабак?! — резко бросила она в лицо дежурному.
— Хайль Гитлер! Шарфюрер Бруннер. Это оставил прежний состав охраны, штурмбанфюрер. Мы же только заступили. Нас двое, — заученно ответил шарфюрер.
Включив в своей комнате верхний свет и настольную лампу, Штальберг тут же обернулась на легкий нерешительный стук в дверь.
— Одну минуту! Входите!
В комнату шагнул тот же шарфюрер.
— Что вам угодно, шарфюрер? — нахмурив брови, недовольно спросила Штальберг..
— Вы оставили в машине ключ от зажигания.
— В следующий раз за такую вольность будете строго наказаны, впрочем, вы подали мне одну мысль… Как солдат фюрера вы в дружбе с автомобильной техникой?
— Военная специальность — водитель бронетранспортера.
— Вот, вот. Доверяю вам заправку «оппель-капитана». После автомобиль поставите на прежнее место. Даю вам на это тридцать минут. Что еще неясно в моем распоряжении?
— Но пост… — растерянно проговорил шарфюрер. — Пост оставлять не имею права.
— Исполняйте! Уж как-нибудь справлюсь с вашими обязанностями. Вы мне доверяете? — с легкой иронией спросила она. — И что же вы ждете?
— В приемной — начальник охраны штаба группы штурмбанфюрер СС Вернер. Он просит принять его.
— Разве штурмбанфюрер Вернер не знает, что у себя на квартире я никого не принимаю, как бы ни были срочны дела?
— Но, тем не менее, по его словам, он не может отложить визит.
— Пошлите штурмбанфюрера ко всем чертям. Мне нужен отдых. Хотя, постойте. Скажите, что я приму его. А вы уезжайте на заправку.
— Входите, штурмбанфюрер! — сухо произнесла Штальберг.
Начальник охраны штаба группы Ганс Вернер вошел стремительной походкой, вскидывая вверх руку для приветствия.
— Хайль Гитлер!
Был он невысок, строен, рыжеволос, с чуть раскосыми монгольского типа глазами и сухим энергичным лицом.
— Хайль! — сдержанно приветствовала его Штальберг.
— Тысячу извинений, штурмбанфюрер, что осмелился зайти к вам…
Несколько секунд они молча испытывающе смотрели друг другу в глаза.
— Ваш взгляд, штурмбанфюрер, способен превратить человека в статую. Какова цель вашего визита?
— Признаюсь сразу — весьма важные обстоятельства. Думаю, что подробности заинтересуют вас, штурмбанфюрер.
— Я внимательно слушаю вас.
Штальберг сидела у стола так, что свет от настольной лампы падал на нее сзади, и лицо ее оставалось в тени.
