Пишмашка

Подбежала к шкафу, быстро переоделась в строгое чёрное платье, белую блузку, надела туфли на высоких каблуках. Лихорадочно хлопает себя по карманам.

Ключи? Где ключи от кабинета шефа? А-а. Вот они, в дверях. Всё на месте. Всё в порядке. Скоро девять, он вот-вот придёт. Чай я приготовила, только заварить. Он очень любит с печенюшками. Они лежат. Бумаги для подписи на столе, так. Что ещё?

Села на стул. Молчит. Смотрит в пол. Вытирает слёзы.

Я совсем с ума сошла. Совсем. (Пауза). Странно. Если мне шестьдесят, то сколько мне ещё осталось жить? Лет пять-десять? А зачем и как я прожила шестьдесят? Не знаю. Ничего не понимаю.

Молчит. Смотрит по сторонам. Снова вскочила, лихорадочно бегает по квартире, наводит порядок: засунула вещи в шкаф, ставит всё на место, расстилает какие-то салфетки, полотенца вышитые достаёт из шкафа, ставит вазу с сухими цветами то так, то эдак. Нашла какие-то бумажки, надела очки, вскочила на диван, читает громко:

Внимание! Это документ только что подписал шеф! Отнеситесь к нему серьёзно! Послушайте, что важно, что нужно, чтобы жить! (Читает). «Относиться к труду, как к потребности и к радости, не отказываться ни от какой работы — выгодна или не выгодна, тяжела или легка, браться за неё с охотой! Даёшь самую высокую производительность труда — вот наш девиз! Во всяком деле проявлять смекалку, думать, как сделать лучше! Один за всех и все за одного! Считать так: один лодырь — позор для всех!»

Бегает по комнате, машет бумагами.

«Один прогулял — пятно на всех! Один допустил брак — беда целого коллектива! Свои знания и опыт не держи в кубышке, а дели на всех! Видишь, сосед отстаёт — помоги! Сам не можешь сделать — обратись к товарищу, не гордись! Отработал — не теряй времени зря: тебя ждут школа, техникум, институт!»

Выбежала на балкон, кричит Мальчишке:

Эй, ты, придурок?! Слышишь? Послушай, для тебя написано! «Есть свободная минута — бери в руки книгу! Учись так, чтобы принести больше пользы своему народу! Заботься о культуре, покончи со сквернословием, грубостью, выпивками, никогда не проходи мимо фактов хулиганства, пьянства, бескультурья! Будь примером поведения в семье и в воспитании людей! Обидели на твоих глазах человека — и ты виноват! Уважай старость на улице, дома, в семье! Будь вежливым, приветливым, тактичным! Нарушил эти правила — не место тебе в коллективе коммунистического труда!»

Остановилась. Молчит. Пошла в комнату, выключила верхний свет, включила торшер, поправила на нём платок. Села на диван, сняла очки, молчит. Вертит головой. Снова бегает по комнате, наводит порядок.

Замечательно сказано. Всё. Вы на месте. Всё на месте. Начинаем рабочий день. Теперь мне только нужно включить компьютер… Нынешние секретарши сидят за ним и играют в какие-то игры, он им не работник, не помощник… У меня компьютер — только для дела. В нём всё собрано для дела…

Подошла к столу, на котором стоит компьютер, упала на колени, плачет:

Ну, миленький мой, ну, пожалуйста, не умирай, а? Я ведь тоже умру, а? Не умирай, родное моё существо?! Ты единственное родное существо на этом белом свете, не умирай, а?!

Гладит компьютер, плачет.

Нажала какую-то кнопку на компьютере.

Тот пикнул вдруг, загрузился и экран засветился синим.

Она осторожно, боясь что-то нарушить, села на стул, вздохнула, выпрямила спину, принялась быстро печатать.

Ты моё солнце… «Немка-Ленина-Убила», «Папироска», «Пишмашка» снова жива… Ты открылся, ты загрузился, да? Ты понимаешь, как это важно для тебя и для меня: он приходит, а я уже за компьютером, да? Я так нужна ему, я так нужна ему, я его тень, я ему готова ноги мыть и юшку пить, я его люблю, я его рабыня…

Быстро печатает.

Василий Иванович, так, контрл плюс вэ. «Вы наглец». Сергей «Рули, запятая, рули, запятая, вот тебе четыре дули»… Василий Иванович: «Давайте дружить. Давайте не будем ссориться. У нас такие короткие жизни. А мы ругаемся и ругаемся. Давайте любить друг друга. Не будем страдать. Через триста лет жизнь наша станет прекрасной и мы увидим небо в алмазах… Мы обязательно его увидим. Мы должны его увидеть. А сейчас — пострадаем маленько, пострадаем во имя будущего, нашего будущего, наши внуки, наши потомки, они, они, они, они, они, они, они увидят его, наверное, Счастье увидят, они должны его увидеть, обязательно, обязательно, обязательно и их жизнь станет тихой и тёплой, как ласка…»

Она плачет, не вытирает слёзы, печатает быстро, бормочет:

Сейчас раздастся звонок и он меня вызовет к себе. И я — прямая и строгая, стройная и деловая — пойду к нему на его бархатный красный ковёр и доложу ему…

Плачет, печатает, слёзы из-под очков капают на лысую клавиатуру.

Мальчишка оттолкнулся ногой от земли. Проехал на воротах, спрыгнул вдруг и быстро, не оглядываясь, пошёл в сторону ЦПКиО.

Мой родненький, он не умер, он живой, он живой, и я живая вместе с ним, мы живы, мы живее всех живых, мы выживем, мы выживем обязательно…

Снова включился светофор для слепых и опять начался надоедливый треск.

Она печатает, печатает и печатает, смеётся и плачет.

Вдруг остановилась, сняла очки, побежала на балкон, кричит:

Эй, мальчик? Ты где, мальчик? Эй, малыш, иди сюда? Ты где? Иди сюда, я тебя покормлю, иди скорее, сказала, ну? Ты где? Эй, мальчик? Парнишка? Эй, мальчик? Эй, мальчик? Эй, мальчик? Эй, мальчик? Мальчик?..

Стоит на балконе, смотрит в темноту.

Нет никого на улице.

Светофор трещит.

Темнота