пьют только порченую кровь? Значит, у меня порченая кровь?
ЕВГЕНИЙ (смеётся, рисует). Да я стебался! У тебя хорошая кровь, спокуха. Нет, у тебя прекрасная кровь. Красная, прекрасная кровь. Изумительная кровь. Замечательная кровь. Может, сейчас не сезон, никто не купается, вот они и оголодали. А тут вдруг влетаешь ты в их сонное царство, с кровью! Они: ух, поедим, покусаем, пожуем, понямнямкаем… И начали свое грязное дело…
Хохочет.
СЕРГЕЙ. Слушай, а чё ты всё ржёшь?
ЕВГЕНИЙ. Мне в рот попала смешинка! (Быстро рисует). Ты ещё не открывал этюдника. Всё? Пропел гудок заводской?
СЕРГЕЙ. Надо. Что ж я сюда, купаться приехал, что ли…
Раскрыл этюдник, достал краски, палитру, кисти, поставил на этюдник грунтованный картон. Евгений что-то мурлыкает, рисует.
Сергей пару раз мазнул углём по картону. Смотрит на Евгения.
Никакие у тебя не солдатские, заливал. У тебя, оказывается, очень красивые плавки… Модные. Даже у меня таких нет, такого фасона…
ЕВГЕНИЙ. Правда?
СЕРГЕЙ. Правда.
ЕВГЕНИЙ. Нравятся?
СЕРГЕЙ. Очень.
ЕВГЕНИЙ. По-моему, обыкновенные.
СЕРГЕЙ. Оказывается, у тебя очень красивое тело. Чё ты стариком-то прикидваешься?
ЕВГЕНИЙ. Правда?
СЕРГЕЙ. Кривда. Никогда бы не подумал, что у тебя такое тело.
ЕВГЕНИЙ. Правда? (Хохочет, быстро рисует.)
СЕРГЕЙ. Очень странно мне видеть твое тело… Странно. Как у мальчишки — у тебя тело… Зачем ты носишь мешковатую одежду?
ЕВГЕНИЙ. Правда? В молодости я тоже очень много и очень часто работал натурщиком, меня любили. Рисовать. (Смеётся).
СЕРГЕЙ (молчит, кашляет). Впрочем, я пошутил. Всё, что я говорю всегда — нужно делить на тридцать три. Не верь мне.
Рисует. Молчат.
Может быть, мне выпить немного ещё, как ты думаешь?
ЕВГЕНИЙ. Бабка у меня говорила: пей всю, я ещё нассю!
СЕРГЕЙ. Ты — не будешь?
ЕВГЕНИЙ. Нет.
СЕРГЕЙ. Зачем ты покупал водку, если сам не пьёшь?
ЕВГЕНИЙ. Для тебя покупал. Я знал, что ты захочешь выпить. Ну и что, это же нормально. Все мужики пьют. Ешь, не стесняйся, твоя жена не накормит тебя так вкусно, как я! Я очень хорошо умею готовить! Ешь! Там — витаминчики, полезные для крови. Для кровеобращения. Ведь ты сегодня потерял много крови… (Смеётся). Надо восстанавливаться.
Работает. Молчат. Сергей ест. Выпил водки. Снова подошёл к этюднику. Немного порисовал. Встал, пошёл к этюднику Евгения, встал за его спиной, смотрит, молчит.
СЕРГЕЙ. Мы с тобой смотрим с одной точки на одно и тоже, а получаются совсем разные вещи… А один и тот же объект. Почему-то я вижу совсем другое… Пейзаж странный какой-то у тебя, по-моему, это полная ерунда… Вот, скажем, этого — там нет. Ты же видишь, что нет? Зачем ты это придумал? И этого — тоже нет. Откуда ты это взял? Зачем? Зачем придумывать ненужное? И этого… И этого…
ЕВГЕНИЙ (смеётся, быстро рисует). Плевать. Ты ведь знаешь, что я всегда был, есть и буду очень средним художником. Так себе, что-то малюю. Для того только, чтоб с голоду не помереть… Вот ты — талантище, это все говорят, не я один, к тому же молодой, всё впереди. Я вообще прокакал жизнь свою.
СЕРГЕЙ. Ты совсем ещё не старик.
ЕВГЕНИЙ. Нет. Очень быстро становлюсь старым. Стариком.
СЕРГЕЙ. Не напрашивайся на комплименты. Терпеть не могу, когда кто-то начинает прибедняться, строить из себя овечку несчастную. Не напрашивайся. Не буду. Ты ведь без меня знаешь, какой ты художник… (Долго и сильно кашляет). Слушай, я себя так отвратно чувствую… Голова и всё такое… Может, я этой воды наглотался? Она, может, отравленная какая-нибудь? Тут ведь где-то атомная станция? Может, выброс какой был, нет? Перекупался? Или на солнышке, наоборот, перегрелся? Не надо было мне лезть в воду… Напрасно я тебя не послушал… Херовастенько что-то мне сейчас. Хе-ро-вас-тень-ко.
ЕВГЕНИЙ (смеётся). Какой выброс? Ты как бабка. Ну, что за разговоры?! Молодой парень, заныл! Прекрати! Стыдно! Скоро всё пройдет! Тебе надо немного полежать, хорошенечко отдохнуть, съесть витаминчиков! Как можно больше нужно есть витаминчиков, обязательно витаминчиков, это полезно для крови, а кровь — это всё, она идет через сердце, толкает его и оно стучит, стучит, стучит… Выпей ещё водки! Водка разгоняет застоявшуюся кровь! Я прошу — выпей! Слушайся меня, я ведь старше и умнее тебя! Господи, как тут хорошо, как тут красиво! Господи, твоя воля, как хорошо мне почему-то стало!!!
Отложил кисть, пошёл к берегу озера, сунул руки под мышки, смотрит на горизонт.
Как хорошо… Если бы я мог писать стихи, я бы обязательно нашёл слова, чтобы описать этот день, эту зелёную заводь, нет, озерцо это, тишину, солнце, горизонт, покой, какой-то немыслимый покой, который разлит, плавает вокруг, он спустился вниз из этих белых кудрявых облаков, спустился на землю от Бога, от Бога, от Бога… От Бога и звёзд пришедший покой. От Бога и звёзд пришедший покой несёт мне тяжелую муку… Пришлось мне, любимый, расстаться с тобой, пожать на прощание руку… Какие-то женские стихи получились… Господи, это что со мной? Какие-то строчки выскочили из меня, нет, это не я сочинил, наверное… У кого-то я это прочёл… Нет. Ни у кого не читал, это я сочинил. Странно. Это называется, поди- ка, благодать. Благодать сошла с неба такая, что я даже начал сочинять стихи… Не знал за собой таких талантов… (Бормочет). От Бога и Звёзд сошедший покой, приносит тяжелую муку. Сегодня, любимый, расстанусь с тобой, пожму на прощание руку… (Молчит.) Впрочем — пустое. Когда я не могу заснуть, я думаю о чем-то приятном. Вот, представляю себе, что я некий аквалангист, что я плыву под водой, под толстым слоем воды, раздвигаю руками тяжелые густые стебли каких-то зелёных, подводных растений, смотрю на глазастых глупых рыб в серебряной чешуе, на разноцветные — всех цветов радуги! — ракушки, на мидий, на морских забавных коньков, на кораллы — хрупкие, красные, жёлтые, синие веточки… И вот я приближаю к кораллам своё лицо в маске, рассматриваю их и любуюсь этой красотой, созданной непонятно кем и неизвестно зачем, а потом плыву дальше, взмахивая ластами, гибкими, скользкими зелеными ластами, плыву дальше и дальше… Я освещаю фонариком этот странный, красивый, непонятный мир, скрытый от глаз людских, недоступный для понимания
